— Нет! — сказал в высшей степени недовольный министр.
— Но, сэр… — начала Менц.
— Нет, нет, нет! Что мы скажем американцам? Кто-то хочет ввезти к нам в страну целый корабль сумасшедших мусульман, которые собираются взорвать вашу футбольную сборную! Пожалуйста, помогите нам, потому что сами мы никуда не годимся и не можем остановить шайку бородачей! Вы хоть представляете себе, какая сейчас непростая обстановка у нас в стране? Стервятники-журналисты так и кружат над нами, так и ждут какого-нибудь провала перед чемпионатом мира по футболу — как и многие из тех, кто не верит в Африку! Наши враги и недоброжелатели только и ждут нашего провала. Тогда они скажут: вот видите, Африка есть Африка, она загнивает, ее добивают преступность, коррупция и глупые чернокожие. И вы хотите, чтобы мы за девять месяцев до чемпионата сказали американцам, что их сборная в опасности, а мы, по тупости своей, не способны справиться самостоятельно? Не успеете оглянуться, как Обама вообще запретит своей сборной приезжать сюда! Риск слишком велик. Нет, Янина, нет, нет, нет…
— Сэр, никто не испытывает большего нежелания…
— Янина, почему бы вам просто не арестовать мусульман, пока еще есть время?
— Понимаете ли, сэр…
— Я знаю, что вы хотите мне сказать, я вам доверял.
— Сэр, мы не обязаны сообщать американцам все подробности.
— Да неужели? Попросим их развернуть их спутники и посмотреть в наши воды, ничего им не объясняя?
— Сэр, у нас есть козырная карта.
— Какая?
— ЦРУ недавно попробовало внедрить своего агента в ряды ПРА.
— Вы шутите!
— Нет.
— У вас есть доказательства?
Она выложила на стол фотографии. Лукас Беккер в Кейптаунском международном аэропорту.
— Бывший южноафриканец, в прошлом военный. В девяносто четвертом году уехал в США…
— В девяносто четвертом? — возмутился министр. — Значит, он из тех, кому не понравилась наша новая, демократическая Южная Африка?
— Скорее всего. Мы еще не до конца изучили его мировоззрение, но почти уверены в том, что в период с девяносто четвертого по девяносто шестой год он был завербован ЦРУ, потому что с девяносто седьмого по две тысячи четвертый он находился во всех горячих точках ЦРУ: в Израиле, Египте, Иордании, Иране и Турции под прикрытием археологических раскопок. Начиная с две тысячи четвертого до начала текущего года он находился в Ираке как служащий фирмы «Блэкуотер». У него по меньшей мере один счет в американском банке и два срочных вклада на сумму свыше двух миллионов — по предварительным подсчетам. Месяц назад он неожиданно вернулся на родину и убил главаря организованной преступной группировки — как ни странно, именно того, за кем мы следили в связи с Верховным комитетом.
Министр откинул голову на спинку кресла и покачал головой.
— ЦРУ, — произнес он с другой интонацией.
— Сейчас он пытается втереться в доверие к одной из служащих нашего аппарата.
— А потом церэушники сидят на международных конференциях и притворяются нашими друзьями!
— Вот именно, сэр.
— Янина, как вы намерены воспользоваться полученными сведениями?
— Сэр, они послужат рычагом давления. Я не хочу выкладывать на стол козырную карту до тех пор, пока в ней не возникнет необходимости.
60
— Мне сварить кофе? — спросила Милла, когда они подошли к шлагбауму перед ее домом.
— Да, пожалуйста, — ответил он.
Она ввела код; шлагбаум поднялся. Сердце забилось часто и глухо.
— Милла, — сказал он.
Она обернулась и посмотрела на него.
— Ты расскажешь мне о себе?
Квинн поручил прослушку квартиры Миллы опытной тридцатичетырехлетней сотруднице. Она сидела в отдельном кабинете в штаб-квартире ПРА. В 22.48 поступил звонок от группы наружного наблюдения: Беккер и мисс Дженни только что подъехали к ее дому. Можно начинать прослушивание.
Она поспешила в оперативный штаб, помня приказ Квинна: ничего не записывать на жесткий диск. Копировать все записи только на флешку и оставлять у него в столе. Сопровождать флешку запиской, написанной от руки.
Оперативница настроилась на нужный канал, включила компьютер, надела наушники.
Она ничего не знала о мужчине и женщине, чьи голоса она слышала. Ей были известны лишь их кодовые клички.
Суперсовременные микрофоны отличаются большой чувствительностью. Они ясно и четко записывают каждый звук — мягкие шаги по полу, скрип стула, звон чашек, звяканье чайных ложек. И конечно, голоса. Женщина рассказывала историю своей жизни, мужчина мягко задавал наводящие вопросы. Они обсуждали все плюсы и минусы жизни в маленьком городке. Потом заговорили о родителях. Перешли в другую комнату. Женщина сказала:
— Мои мама с папой были не просто хиппи, а африканерами-хиппи. Из-за своей эксцентричности они очень отличались от родителей других детей. Я до сих пор не до конца понимаю… какое действие их образ жизни оказал на меня. Бывало, я так их стыдилась… — Ее слова заглушил шум проезжающей по улице машины.
Оперативница слушала очень внимательно. Ей велено было обращать особое внимание на любую информацию, имеющую отношение к операции «Шавваль». Но мужчина и женщина беседовали о жизни, о детстве и взрослении, о том, что их сформировало.
А потом, к ее неудовольствию, они занялись любовью. Разговоры закончились после полуночи, сменившись другими звуками, которые говорили о физической близости, о ласках. Дойдя до пика наслаждения, мисс Дженни тихо вскрикнула, глубоко вздохнула, засмеялась грудным смехом.
Оперативница слушала и морщилась. Эротика ее нисколько не занимала. Завтра Квинн получит запись и будет думать о том, что она тоже все слышала.
Американцы пришли вчетвером.
Менц удивилась, так как была знакома только с двумя.
— Надо же, как вы разрослись! — заметила она.
— Янина! Как дела? Тау, рад снова вас видеть. Позвольте представить вам двух моих коллег, — сказал Бруно Барзински, начальник отделения ЦРУ в Южной Африке, лысый великан со спортивной фигурой. — Это Джанет Иден, а это Джим Грант. С Марком вы уже знакомы.
Когда с приветствиями было покончено и все расселись за столом, Янина Менц обратилась к Барзински:
— Бруно, чем занимаются ваши коллеги?
— Естественно, они секретари посольства по вопросам сельского хозяйства.
Она улыбнулась.
— От имени министра благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись на нашу просьбу. Он
