После Постановления ЦК и исключения из Союза писателей Ахматову лишили продовольственных карточек. Она получала крошечную пенсию, на которую жить было невозможно. Друзья организовали тайный фонд помощи Ахматовой. Анна Андреевна рассказала мне об этом спустя много лет, грустно добавив: «Они покупали мне апельсины и шоколад, а я была просто голодная».
То есть можно сказать, что, кроме всего прочего, оставшегося без изменений, были еще апельсины и шоколад.
Как говорила Ахматова: «Опровергать надо ТАМ», — и лгать тоже ТАМ. Когда вернется ОТТУДА — мы все поверим.
Ее фото и интервью с нею напечатаны в «Times». Там говорится, что ей, Ахматовой, пришлось голодать.
Меня это интервью УЖАСНУЛО. Лиде оно по душе. «Ахматова всегда была героична».
«Героична» — будем теперь знать эго слово — значит: рядилась в тогу героини. Ложью ли, подтасовками прикрывалась — не важно.
Часть VII
КОГДА Б ВЫ ЗНАЛИ, ИЗ КАКОГО СОРА…
МОЯ МАЛЕНЬКАЯ АХ-МАТЬ-ЕЕ-НИАНА
Посвящается Веничке Ерофееву,
который, как выяснилось,
с Ахматовой за стол бы не сел и
в стакан бы ей не налил.
За его маленькую лениниану —
«Моя маленькая ах-мать-ее-ниана».
Каков слог, какова лексика!
«Все актрисы-чтицы возжаждали читать с эстрады мои стихи! В большинстве такие панельные литовские девки».
Отзывалась о Пушкинском доме крайне резко, назвала его «гнусным заведением» и «лавочкой».
Об Эльзе Триоле:
Какая-то Триолешка даже осмелилась написать…
«Он был мне физически неприятен. Я не могла, например, когда он целовал мне руку».
Я без внимания. Я за вами скучаю. Я не могла…
В значительной части мемуаров к Ахматовой отношение почтительное, если не сказать подобострастное. Однако Ахматова в ярости обращается ко всем грядущим исследователям: «Предупредить против: Маковского — 85 лет, дурное окружение, Неведомской — дурища, Страховский — просто самозванец, Г. Иванов, оболгавший всю эпоху, неграмотный и бездельный хулиган».
«Антимемуарии», «псевдомемуарии».
<…> Все мгновенно превратится в кучу зловонного мусора. <…> Наглое улюлюканье <… >.
Мой совет: убрать какую-то побочную ублюдочную биографию Гумилева, заменить ее моей.
<…> Вранье Г. Иванова.
<…> Мещанские сплетни старушек.
<…> Мелкого жулика Г. Иванова.
<…> Абсолютно впавшего в детство, злобствующего, умирающего от зависти С. Маковского.
<…> Убогих, мещанских сплетниц вроде Веры Неведомской, с которой Гумилев был мельком в связи.
<…> Тупо повторять <…>.
«Вы-то знаете, что я говорю как царскосельская дама 1913 года, но я ведь этого не слышу».
Мы тоже.
Дешево, вульгарно и к теме диссертации «Ахматова» не имеет отношения.
О Георгии Иванове:
Как можно русское Возрождение отдать в руки глупому, злому и абсолютно безграмотному педерасту… Это пустой снобик из кузминской своры — сплетник и мелкий, но довольно хитрый дьяволенок.
Попробуйте посчитать, сколько здесь в одной фразе слов информативных и стилистически нейтральных, и сколько — ругательств. Какой счет?
Веру Александровну — наделил ее красотой, умом и т. д., хотя в самом деле это была накрашенная, как литовская девка, мошенница, мелкая спекулянтка.
<… > смрадные «мемуары» Г. Иванова <…>.
Заканчивает перечисления статей, имена, кто может засвидетельствовать, «огромная
