Все писатели пьют. <…> Пьют Толстой и Погодин, Луговской и Антокольский, Ахматова и Городецкий, пьют все.
24.2.42.
Она лежала, О.Р. стряпала какой-то обед и соус «тартар».
«Меня так балуют. Целый день кормят. Ная сделала салат оливье, Мария Михайловна сварила яйца, шофер Толстого принес дрова, яблоки и варенье».
Мы познакомили Ахматову с Козловскими, и они устроили нам сказочную встречу Нового года с удивительным пловом, приготовленным в котле на дворе, для чего был нанят узбекский повар, шампанским и музыкой. <…> Ахматова читала стихи…
Февраль 1942 г.
В эти же дни выяснилось, что NN давно уже получила пропуск в магазин, то есть право НА ПАЕК; ее известили — и ОНА ПОЗАБЫЛ А об этом, чудовище (Мур бы, голодающий там же, в Ташкенте, сын Марины Цветаевой, не позабыл). Капуста, желе, вино, пшенная крупа, лапша.
Нечкина угощала нас вином, изюмом, орехами и манной кашей.
23.1.42.
Утром ходила заказывать для нее продукты, ведро, а вечером, раздобыв сахар и хлеб, пошла к пей.
6.1.42.
NN лежит, t 36,8. Обедать ходила. Не на носилках несли. Очень грустна. Я поила ее чаем с принесенными бутербродами. Завтра принесу ей продукты.
Я зашла к ней и порадовалась: яблоки, яйца, рис. Масло (мое!), хлеб, уголь!.. Все понемногу налаживается.
Первые три голода — это, что она пережила «вместе» со своим народом.
Я была с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Голод после Постановления 1946 года — это уже то, что она ЗАСЛУЖИЛА. Это ее стигматы.
Зощенко и Ахматова были исключены из Союза писателей. То есть обречены на голод.
Так Ахматова диктовала Аманде Хейт.
В самый день доклада Жданова Анна Андреевна, ничего не зная об этом, ходила в Союз писателей за своей привилегированной продовольственной карточкой. Запас, по крайней мере месячный, был сделан.
«Прихожу в комнату, где выдают лимит, и воочию вижу эпидемию гриппа: все барышни сморкаются, у всех красные глаза. Получила лимит, иду домой».
Воспоминания Ахматовой в записи Чуковской.
<…> В Союзе писателей Ахматовой выдавались рабочая карточка, лимит на 500 рублей, пропуск в закрытый распределитель на Михайловской ул. (распределитель был высокого класса. Лимит в 500 рублей был очень ценным. Пунин, как профессор, получал лимит в 300 рублей), книжка для проезда в такси на 200 рублей в месяц.
Лимитные книжки, лимиты — так назывались в ту пору повышенные пайки, которые во время войны стали выдаваться ученым с высокими степенями и видным деятелям искусства. Получила «лимитную книжку» и Ахматова.
Писательская братия быстро отреагировала на это постановление. Писатели даже перестарались и лишили ее рабочей продовольственной карточки. Но это вызвало недовольство в верхах, карточку Ахматовой возвратили.
Запись Ф. Г. Раневской.
Ее, величавую, гордую, мне всегда было жаль. Когда появилось «постановление», я помчалась в Ленинград. Открыла дверь А.А. Я испугалась ее бледности, синих губ. В доме не было ничего съестного. Я помчалась в лавку. Она лежала, ее знобило. Есть отказалась.
Я узнал, что в это время Ирина Николаевна и Борис Викторович Томашевские, ее старые и верные друзья, ежедневно посылали ей с кем-нибудь из своих детей горячую еду.
В. Я. Виленкин. Воспоминания
Жила все-таки не в тайге. Чтобы написать о «клиническом» голоде, надо упрекнуть всех до единого своих знакомых и друзей в Ленинграде, что хлеба размоченного ей не дали.
«Вы знаете, меня это даже утомило: я каждый день получаю такое количество карточек продовольственных, что я не знаю, что с ними делать». Ей анонимные лица посылали <…>. Она говорила: «Не меньше десяти в день я получаю». Я говорю: «Что же Вы с ними делаете, Анна Андреевна?» — «Как что? — Отношу в кассу и беру», — она говорит.
29-го [сентября 1946 года] позвонили из Союза и велели прийти за ахматовской карточкой. Дали рабочую карточку за весь прошедший месяц.
За август, как мы помним, получила все сполна, за сентябрь — вот, пожалуйста, тоже, все вернули. Ну и народ не забывал. Четвертый клинический голод закончился.
