употреблялся Василием III и в жалованных грамотах псковских монастырей [544]. Называли царем Василия III и публицисты Иосиф Волоцкий, Филофей, Максим Грек, Спиридон- Савва и др.

Отражая реальные успехи объединительной политики и русской дипломатии, новая титулатура, медленно внедряясь в действительность, сама содействовала идеологическому утверждению русского самодержавия. Завершился этот процесс только в 1547 г., когда произошло коронование Ивана IV и официальное принятие им титула царя.

Успешно решив псковскую проблему, Василий III приступил к непосредственной подготовке Смоленской кампании. Значение западнорусских земель для России было чрезвычайно велико. В 20-х годах XIX в. И. Фабр писал, что Смоленск имел «почти равную с Москвою величину»[545]. Смоленск был крупным торговым и ремесленным городом, а Смоленщина — богатым краем. Там, в частности, производилась такая важная техническая культура, как конопля. Смоленская пенька импортировалась в разные страны. В Смоленской земле распространено было огородничество, садоводство и скотоводство (мясное и молочное).

Расположенный на Днепре, Смоленск представлял собою как бы ключевой пункт, связывавший западнорусские земли с Киевом и Украиной вообще. Соседний с ним Витебск, лежавший на Западной Двине, находился на путях в Прибалтику. Сухопутная дорога соединяла Смоленск с Москвой с одной стороны и с Минском и Вильно — с другой[546]. Смоленские купцы имели большой опыт посреднической торговли сукнами и другими товарами, приобретавшимися ими в странах Европы, а затем сбывавшимися в Москве. Только владея Смоленском, Россия могла надеяться на дальнейшее продвижение в Прибалтику, на успешное воссоединение украинских и белорусских земель.

Начиная борьбу за западнорусские земли, московское правительство могло рассчитывать на поддержку единоверного русского, украинского и белорусского населения Великого княжества Литовского.

Союзник-вассал Василия III князь Михаил Глинский, пользовавшийся популярностью среди этого населения, был крупной политической картой в намечавшейся большой игре[547].

Взятие такой мощной крепости, как Смоленск, во многом Зависело от военно-инженерного и артиллерийского обеспечения. Именно этой стороне дела Василий III и уделил особое внимание, готовясь к началу военных действий. Появление в конце XV в. фитильного замка привело к распространению пищалей, огнестрельного оружия, снабженного Этим новшеством. В начале XVI в. пищальники появляются на Руси[548]. Они образовали войско, составлявшееся главным образом из людей по прибору, посадских по своему происхождению. Размещались они по городам (были пищальники во Пскове, Новгороде, Кореле, Копорье, Орешке)[549]. В Замоскворечье, по словам Герберштейна, Василий III «выстроил своим телохранителям новый город Нали». Речь идет о слободке Наливки (у Якиманки), где позднее находились стрельцы (исторические наследники пищальников). П. Иовий прямо писал, что Василий III «учредил отряд конных стрельцов»[550].

С сельского населения производился набор во вспомогательное войско «посошных людей», которые упоминаются впервые тогда же, когда и пищальники, т. е. в 1506–1508 и 1512 гг.[551] Набирались они с сохи по человеку и получали по рублю «найма».

В связи с возросшим значением огнестрельного вооружения появился новый дворцовый чин — оружничего, которому стали подведомственны «доспех» (т. е. вооружение) и «мастера» (т. е. оружейники) [552]. Значение этой должности ясно уже из того, что на нее назначались представители старинных служилых фамилий, хотя и менее знатных, чем боярские. В 1508– 1512 гг. эту должность исполнял Андрей Михайлович Салтыков, с 1513 г. — Никита Иванович Карпов[553].

К мерам, имевшим прямое отношение к обороне русских городов и созданию посохи, нужно отнести создание института городовых приказчиков. Впервые они упомянуты во Владимире в грамоте Василия III от 11 августа 1511 г.[554] Позднее, присоединив Смоленск, Василий III «устроил» город «приказчики городовыми, детьми боярскими». Городовые приказчики, вербовавшиеся из городовых детей боярских, фактически ограничивали компетенцию наместников и волостелей. Именно им был подведомствен сбор посошных людей, управление городовыми пищальниками и все «городовое дело» (строительство городских укреплений и пр.). Городовые приказчики играли и крупную роль великокняжеских форпостов в борьбе с удельной децентрализацией[555] .

Уже в первые годы правления Василия III усиливается податной гнет[556]. Вместо старой натуральной повинности — «яма» вводятся «ямские деньги» на организацию ямской службы в общегосударственном масштабе (впервые в грамоте 1500 г.). Вместо обязанности быть проводниками и ямщиками («гонять» подводы) население феодальных вотчин начинает платить «прогонные деньги». В 1513 г. впервые упоминается совсем новая подать — «примет», шедшая на строительство осадных сооружений («Примет» как военноосадное сооружение применялся при осаде Смоленска). Связь появления этого налога с начавшимися смоленскими войнами несомненна.

Наряду с военными податями правительство Василия III обращало большое внимание на дипломатическую подготовку грядущей войны с Великим княжеством Литовским.

Готовясь к активной борьбе на Западе, оно сумело стабилизировать положение на юге и востоке страны.

21 июля 1510 г. из Крыма в Москву воротилось посольство В. Г. Морозова. Вместе с ним приехали царица Нур-Салтан и Сагиб-Гирей (сын Менгли-Гирея). Дальнее путешествие царица предприняла для того, чтобы навестить своих детей — Мухаммед-Эмина и Абдул-Латифа. Через месяц (20 августа) она была отпущена к первому из своих сыновей в Казань с гонцом Василия III, старым дьяком Иваном Кобяком. Здесь она пробыла почти год. Нур-Салтан вернулась в Москву только 22 июня 1511 г., а в конце этого года (5 декабря) отпущена была в сопровождении посольства окольничего М. В. Тучкова к себе в Крым[557]. Полтора года мирных отношений с Крымом были прямым результатом поездки крымской царицы.

Если у Василия III с Крымом отношения были вполне дружелюбные, то этого нельзя сказать о Сигизмунде. Осенью 1510 г. Менгли-Гирей со своими сыновьями и 50-тысячным войском совершили опустошительное вторжение в земли Великого княжества Литовского[558] . В то же время московское правительство продолжало укрепление восточных рубежей и в 1511 г. завершило строительство мощной крепости Нижнего Новгорода[559] .

Несколько задержали осуществление намеченных планов непредвиденные обстоятельства. В августе 1510 г. стояла «паводь великая» («много портило мельниц и прудов»). Той же зимою «мор бысть на Москве и по всей земле».

В том же году (1509/10 г.) произошло тридцатидневное землетрясение. Наконец, в зиму 1511/12 г. «бысть дорого жито по всей земли Русстей, и многие люди з гладу мерли» [560].

В 1511 г. Василий III урегулировал отношения и с одним из своих могущественных вассалов, прикрывавших южные рубежи России, — с князем новгород-северским Василием Шемячичем. Этого князя оговорил его «сосед» князь Стародубский Василий Семенович, сообщивший московскому государю, что Шемячич якобы «уряжается» (собирается) переходить на службу к польскому королю. 18 января 1511 г. Шемячичу из Москвы были посланы три грамоты. Согласно одной (написанной от имени Василия III), с