старались приобретать искусство хорошо говорить.

¹²⁶⁾ Никейский собор в четвертом, пятом, шестом и седьмом постановлениях сделал некоторые основные распоряжения касательно соборов, митрополитов и примасов. Духовенство, сообразно с своими интересами, извращало постановления Иикейского собора, ложно истолковывало их смысл, умышленно прибавляло к ним вставки или подделки. Церкви, называвшиеся Suburbicarian, которые были отнесены (Руфином) к ведомству римского епископа, сделались предметом самых горячих споров. См. Opera Сирмонд, том IV. стр. 1-238.

¹²⁷* Мы имеем только тридцать три или сорок семь епископских подписей, но Адо. который, впрочем, принадлежит к числу писателей, не заслуживающих большего доверия насчитывает шестьсот епископов, присутствовавших на соборе в Арелате. Тильемон, Mem. Eccles. том VI, стр. 422.

¹²⁸* См. Тильемона. том VI, стр. 915 и Бособра Hist du Manicheisme, том I, стр. 529. Название епископов, которое дает Евтихий двум тысячам сорока восьми лицам духовного звания (Annal.. том 1, стр. 440, vers Pocock.), должно быть распространено далеко эа пределами православного или даже епископского посвящения

¹²⁹) См. Евсев. in Vit Contantin.. кн. 3. гл. 6-21. Тильемон. Mem. Ecclessiast, том

VI. сто. 669-759.

¹³® Sancimus igitur vicem legum obtinere. quae a quatuor Sanctis Conciliis_ expositae sunt aut firmatae. Praedictarum enim quatuor synodorum dogmata sicut sanctas scripturas et regulas sicut leges observamus. Юстиниана Novel. 131. Беверидж (as Pandect ploleg. стр. 2) замечает, что императоры никогда не издавали новых законов о церковных делах, а Джианноне замечает совершенно в ином духе, что они давали легальную санкцию соборным постановлением. Istoria Civile dsi

ыаюн/ v^ncile в энциклопедии, том III, стр. 668-679, ed. de Lucques. Ее автор, док. Бушо, рассмотрел согласно с принципами Галликанской церкви, главные вопросы, касающиеся формы и состава генеральных национальных и провинциальных соборов. Издатели (см. Предисловие, стр. 16) имеют основание гордиться этой статьей. Всякий, кто прибегает к этим обширным компиляциям, редко останется в такой же степени довольным.

ГЛАВА XXI

Преследование еретиков. - Секта донатистов. -Споры, вызванные Арием. - Афанасий. -Тревожное состояние церкви и империи при Константине и его сыновьях. -Терпимость язычества

Признанные похвалы служителей церкви увековечили славу монарха, потворствовавшего их страстям и соблюдавшего их интересы. Константин доставил им безопасность, богатства, почести и средства для мщения, а поддержание православной веры стало считаться за самую священную и самую важную обязанность гражданских должностных лиц. Миланский эдикт - эта великая хартия религиозной терпимости - утвердил за каждым из подданных Римской империи право выбирать и исповедовать свою собственную религию. Но эта неоценимая привилегия была скоро нарушена: вместе с познанием истины император впитал в себя принципы религиозного угнетения, и торжество христианства обратилось в невыносимый гнет для тех сект, которые не сходились в убеждениях с кафолической церковью. Константин пришел без труда к тому убеждению, что еретики, осмеливавшиеся оспаривать его мнения или не подчиняться его приказаниям, были виновны в самом бессмысленном и самом преступном упорстве и что своевременное применение некоторых мер строгости может спасти этих несчастных от вечной гибели. Император поспешил устранить священнослужителей и проповедников различных иноверческих сект от всякого участия в наградах и привилегиях, которыми он так щедро осыпал православное духовенство. Но так как сектанты могли бы существовать и под бременем монаршей немилости, то немедленно вслед за покорением востока был издан эдикт, предписывавший их совершенное истребление¹После предисловия, полного раздражения и упреков, Константин безусловно воспрещает сборища еретиков и приказывает конфисковать все их общественные имущества в пользу или казны, или кафолической церкви. К числу тех сект, против которых была направлена императорская строгость, как кажется, принадлежали: приверженцы Павла Самосатского;

фригийские монтанисты, отличавшиеся непрерывным рядом восторженных пророков; новациане, решительно отвергавшие мирскую пользу покаяния; маркиониты и валентиниа-не, под чьим руководящим знаменем мало-помалу соединились различные гностики Азии и Египта, и, может быть, манихеи, незадолго перед тем принесшие из Персии более искусную смесь восточного богословия с христианским²). Намерение искоренить название или, по меньшей мере, остановить распространение этих ненавистных ересей приводилось в исполнение с энергией и успехом. Некоторые из уголовных наказаний были заимствованы слово в слово из эдиктов Диоклетиана против христиан, и этот способ обращения в истинную веру был одобрен теми самыми епископами, когорте испытали на самих себе тяжесть угнетения и которые вступались за права человечества. Впрочем, два факта, которые сами по себе незначительны, служат доказательством того, что душа Константина не была еще совершенно заражена религиозным усердием и ханжеством. Прежде нежели произнести приговор над маиихеями и родственными с ними сектами, он решился тщательно исследовать характер их религиозных принципов. Как будто не доверяя беспристрастию своих советников из духовного звания, он возложил это щекотливое поручение на одного гражданского сановника, которого он уважал за ученость и скромность, но о продажности которого он, вероятно, ничего не знал³). Император скоро пришел к убеждению, что он слишком поспешно осудил православные верования и примерную нравственность новациан, расходившихся с церковью только в некоторых правилах дисциплины, может быть, небезусловно необходимых для вечного спасения. Поэтому он издал особый эдикт, освобождавший их от установленных законами общих уголовных наказаний⁴), позволил им выстроить церковь в Константинополе, стал относиться с уважением к чудесам их святых, пригласил их епископа Акезия на Никейский собор и только позволил себе легкие и фамильярные шуточки насчет строгости его учения, которые нельзя было принять из уст монарха иначе как с одобрением и признательностью⁵).

Жалобы и взаимные обвинения, с которыми стали осаждать трон Константина, лишь только смерть Максенция подчинила Африку его победоносному оружию, не могли служить назиданием для не вполне уверовавших новообращенных. Он с удивлением узнал, что провинции этой обширной страны, простиравшейся от пределов Кирены до Геркулесовых столбов, были раздираемы религиозными распрями^). Причиной раздоров было двойное избрание в Карфагенской церкви, занимавшей по своему рангу и богатству второе место между западнынш церквами. Цецилиан и Майорин были два соперника, спорившие из-за звания африканского архиепископа; а смерть последнего из них скоро очистила место для Доната, который по своим выдающимся дарованиям и по своим мнимым добродетелям был самой твердой опорой своей партии. Преимущества Цецилиана, основанные на том, что он был посвящен ранее своего соперника, теряли свою силу ввиду противозаконной или, по меньшей мере, непристойной торопливости, с которой его рукоположили в епископское звание, не дожидаясь прибытия нумндийских епископов. Авторитет этих епископов, которые в числе семидесяти осудили Цецилиана и рукоположили Майорина, в свою очередь был ослаблен личными пороками некоторых из них, а также женскими интригами, нечестивыми денежными сделками и бесчинствами, в которых обвиняют этот Нумидийский собор⁷⁾ . Епископы двух враждебных партий с одинаковым жаром и упорством утверждали, что их противники лишили себя всех своих прав или по меньшей мере опозорили себя ужасным преступлением - тем, что выдали Св. Писание офицерам Диоклетиана. Из их взаимных обвинений и вообще из всех подробностей этого дела можно заключить, что последнее гонение разожгло усердие африканских христиан, но не исправило их нравов. Такая разделенная на партии церковь была неспособна к беспристрастному отправлению правосудия; эта тяжба рассматривалась, одним вслед за другим, пятью трибуналами, назначенными императором, и все это дело, начиная с первой жалобы и кончая решительным приговором тянулось более трех лет. И строгое исследование, произведенное преторским наместником вместе с африканским проконсулом, и донесение посланных в Карфаген двух инспекторов, и декреты соборов римского и арелатско-го, и верховный приговор, произнесенный самим Константином в его священной консистории, - все было в пользу Цецилиана, и он был единогласно признан и гражданскими, и церковными властями за истинного и законного архиепи-* скопа Африки. Его викарным епископам были предоставлены церковные отличия и богатства, и Константин не без затруднений удовольствовался присуждением главных вожаков партии донатистов к ссылке. Так как это дело было рассмотрено с большим вниманием, то можно полагать, что оно было решено согласно с правилами