ранний час принес револьвер туда. Что же было дальше? Подсудимый попросил разрешения взглянуть на оружие. И что он увидел? Что револьвер Палмера — близнец его собственного. И тот и другой — старые стандартные армейские револьверы. Пожалуй, я превысил бы свои полномочия, начав строить догадки о том, как поступил бы подсудимый, окажись револьверы совершенно разными, или о том, мог бы он унести с собой револьвер Палмера и избавиться от него, как от пули. На самом же деле произошло вот что: подсудимый предпринял попытку унести револьвер Палмера, подменив его своим.

Однако это объяснение дает не подсудимый. Он же уверяет, что его целью было оставить в гостях свой собственный револьвер. А я полагаю, что ничего подобного у него и в мыслях не было — он собирался унести револьвер Палмера. Зачем это ему понадобилось? Чтобы зашвырнуть револьвер в реку, как пулю? Вряд ли. Отправившись в круиз, подсудимый оставил револьвер, который продолжал считать принадлежащим Палмеру, в ящике комода — под рукой на всякий случай. Что представлял собой объект его манипуляций? Подсудимый сообщил нам, что он не разбирается в огнестрельном оружии. Значит, он мог не подозревать и о существовании у револьверов номеров? Не знал, что каждое ружье, каждый пистолет имеет свой номер, благодаря чему это оружие в любой момент можно безошибочно опознать?

Полагаю, когда подсудимый считал, что меняет револьверы местами, он втайне надеялся, что позднее револьвер Палмера ошибочно примут за его оружие, и наоборот. Ни вы, ни я не допустили бы подобной ошибки, зато ее жертвой легко мог пасть отшельник, ученый, книжный червь, не сведущий в сфере огнестрельного оружия. Какую же причину подобной подмены револьверов попытался затем найти подсудимый? Если мои объяснения верны, значит, револьвер Палмера имел какую-то заметную инкриминирующую примету, тем и отличался от револьвера подсудимого. Что это могло быть? Отметина на пуле тут ни при чем, ведь от пули подсудимый к тому времени уже избавился. Рискну предположить, что отличие заключалось в следующем: из револьвера, принадлежащего Палмеру, недавно стреляли, а из револьвера подсудимого — нет. Этим, и ничем другим, объясняется таинственная попытка поменять револьверы местами. Предположить по примеру подсудимого, что его целью было подбросить инкриминирующие улики члену семьи, которую он так старательно оберегает, значит просто-напросто исключить из лексикона слово «психология» — оно потеряет какое бы то ни было значение.

Мистер Тодхантер подавил стон. Ужас, ужас. Не следовало пускать сюда этого человека: такая ошибка вполне могла оказаться роковой. Кто устоит против этой поистине дьявольской логики? Но худшее было еще впереди. Мистер Бэрнс обратился к судье:

 — Ваша честь, как я уже объяснял, к этому делу я не причастен. Я выступаю здесь от имени других заинтересованных лиц. Поэтому я не добивался таких привилегий, как перекрестный допрос свидетелей, кроме подсудимого, или представление суду опровергающих доказательств. Но я считаю, что каждый, кто сейчас присутствует в зале, — пожалуй, лишь за одним исключением — преследует единственную цель: докопаться до истины.

Поэтому я намерен выдвинуть ходатайство, которое ваша честь наверняка сочтет в высшей степени неожиданным и противоречащим всяким правилам. Прежде всего я прошу у суда снисхождения, а у моих ученых коллег позволения вызвать свидетеля, который уже побывал в этом зале, сержанта Мэтерса, а потом — еще двух моих свидетелей. Я не стал бы просить об этом, если бы не считал, что несколько вопросов остались незаданными, по крайней мере, перед судом, а их важность такова, что они вполне способны разрешить это запутанное дело.

Судья провел ладонью по впалой морщинистой щеке.

 — Вы считаете эти свидетельства настолько важными?

 — Да, ваша честь.

 — Отлично. Что скажет сэр Эрнест Приттибой?

Перед сэром Приттибоем встала дилемма, однако он не решился публично заявить, что не стремится узнать истину.

 — У меня нет возражений, ваша честь.

 — А у вас, мистер Джеймисон?

Мистер Джеймисон в эту минуту перешептывался со своим клиентом через барьер. Услышав вопрос, он обернулся.

 — Мой клиент готов охотно выслушать все свидетельства, какие может предоставить мой ученый друг. Подобно всем нам, он действует исключительно в интересах правосудия.

Он слегка исказил истину: в ответ на его шепот мистер Тодхантер со зловещей усмешкой заявил, что понятия не имеет, что задумал мистер Бэрнс, но готов поручиться, что этот человек не остановится даже перед подлогом. Последнее заявление явно шокировало мистера Джеймисона. Под нетерпеливый гул зала на трибуну поднялся сержант Мэтерс.

 — Когда вы доставили подсудимого к нему домой в ноябре прошлого года, после его визита в Скотленд-Ярд, он показывал вам револьвер?

 — Да.

 — Вы осматривали его?

 — Осматривал.

 — И что же вы увидели?

 — Что револьвер новехонький.

 — Что это значит?

 — Из него еще ни разу не стреляли.

 — Вы в этом уверены?

 — Абсолютно.

 — Как можно определить, что из револьвера ни разу не стреляли?

 — Заглянуть в дуло. Изнутри ствол этого револьвера был покрыт старой, высохшей смазкой. Там, где смазка потрескалась и осыпалась, ствол выглядел гладким.

 — И давно его смазывали, по-вашему?

 — Судя по виду — несколько месяцев назад.

 — А если бы из этого револьвера недавно стреляли — скажем, несколько недель назад? Что изменилось бы?

 — Смазка выглядела бы не такой старой, на ней были бы заметны бороздки и, скорее всего, пороховой нагар.

Показания звучали убийственно. Поднимаясь, чтобы приступить к перекрестному допросу, сэр Эрнест всей душой желал очутиться в США, где адвокатам разрешается в течение одного-двух часов обдумать, как вести себя по отношению к тому или иному свидетелю. Но в Англии сэру Эрнесту приходилось рассчитывать лишь на туманные сведения об огнестрельном оружии, полученные им на минувшей войне, и природную живость ума.

 — В Скотленд-Ярде вы считаетесь экспертом по огнестрельному оружию, сержант Мэтерс? — с приветливой улыбкой начал сэр Эрнест.

 — Нет, сэр.

 — Нет? — сэр Эрнест разыграл удивление. — Разве вы не эксперт?

 — Не эксперт, просто по работе мне приходится иметь дело с огнестрельным оружием.

 — Как и очень многим из нас. Насколько ваши познания в области оружия превосходят познания среднестатистического человека?

 — Готовясь к службе, я прошел соответствующий курс.

 — И этот курс, хотя и не сделал вас экспертом, но позволил с помощью беглых осмотров определять, давно ли производились выстрелы из того или иного оружия?

 — Благодаря этому курсу подготовки я могу отличить оружие, из которого никогда не стреляли.

 — Вы разбирали этот револьвер?

 — Нет.

 — Рассматривали его в лупу?

 — Нет.

 — Так вы изучали его или просто осмотрели?

 — Настолько, насколько счел необходимым.

 — Другими словами, просто заглянули в дуло?