— И часто вы так стоите у дверей жителей своего участка, в готовности предложить услуги сиделки? — не скрывая сарказма, осведомился сэр Эрнест.

 — Нет.

 — Тогда почему же поступили так в данном случае?

 — Так вышло, что я знал, чем болен джентльмен, и думал, что ему может понадобиться срочная помощь.

 — А вам не приходило в голову, что в таком случае было бы удобнее воспользоваться телефоном?

 — Я знал, что в доме живут только женщины, и если джентльмену стало плохо, им понадобится мужская поддержка.

 — Долго вы простояли под дверью?

 — Всего минуту-две, потом свет погас.

 — Вы говорите, что заметили свет еще в половине первого. И вы не подошли к дому?

 — Нет.

 — Почему?

 — В этом не было необходимости. Она возникла, только когда я прошел мимо дома спустя полчаса. Свет все еще горел, и это меня удивило. Пока я стоял у дома, свет погас.

 — В какое время вы дежурили той ночью?

 — С полуночи до четырех утра.

 — Вы каждую ночь обходите свой участок в эти часы?

 — Нет, мы меняемся.

 — И часто вам выпадают ночные дежурства?

 — Раз в шесть дней.

 — Значит, в течение пяти дней из шести у вас нет возможности наблюдать за домом подсудимого глубокой ночью.

 — Правильно.

 — Следовательно, на самом деле вы не знаете, часто ли в такое время ночи в доме подсудимого горит свет?

 — Прежде я такого никогда не видел.

 — Вы увидели свет через шторы?

 — В щели между шторами.

 — Шторы не были плотно задернуты?

 — Между ними виднелись полоски света.

 — А если бы шторы были задернуты как следует, вы не узнали бы, горит в комнате свет или нет?

 — Не могу сказать.

Пожав плечами, сэр Эрнест сел.

И опять мистер Бэрнс задал своему свидетелю единственный вопрос:

 — Вы уверены в том, что с половины первого до часу ночи в окнах первого этажа дома подсудимого горел свет и это удивило вас?

 — Абсолютно уверен.

Сэр Эрнест обратился к судье.

 — Ваша честь, боюсь, мне опять придется злоупотребить вашей снисходительностью. Дело в том, что всплыли вопросы, право ответа на которые принадлежит обвиняемому. Вы позволите вновь пригласить его на трибуну на пару минут?

 — Пожалуй, — со вздохом согласился судья.

Мистер Тодхантер, который последние полчаса с трудом удерживал на лице маску невозмутимости, с серьезным риском для жизни был бережно препровожден на свидетельскую трибуну.

 — Мистер Тодхантер, — начал сэр Эрнест тоном глубокого соболезнования, — вы можете сказать нам, горел ли свет в вашем доме на первом этаже с половины первого до часу ночи третьего декабря прошлого года?

 — Не имею ни малейшего понятия.

 — А вы могли бы объяснить это явление?

 — Очень просто: я страдаю бессонницей и часто просыпаюсь по ночам. Когда я понимаю, что мне уже не уснуть, я включаю свет и берусь за чтение.

 — Такое бывает часто?

 — Очень часто.

 — Какие шторы у вас в спальне?

 — Из плотного репса на подкладке, — бойко отозвался мистер Тодхантер, уверенный, что на бытовых деталях его никому не поймать.

 — Они пропускают свет?

 — Не думаю.

 — На ночь шторы в вашей спальне задергивают?

 — Насколько мне известно, да.

Сэр Эрнест крепко взял быка за рога.

 — Мистер Тодхантер, в ночь на третье декабря вы вышли из дома, дошли до сада мисс Норвуд, впервые выстрелили из своего револьвера возле беседки и вернулись домой примерно в половине первого ночи?

Мистер Тодхантер уставился на него.

 — Вы не могли бы повторить?

Сэр Эрнест повторил вопрос.

 — Боже мой, конечно нет! — воскликнул мистер Тодхантер.

Сэр Эрнест перевел вопросительный взгляд на мистера Бэрнса, но тот, не сводя глаз с потолка, безмолвно покачал головой.

 — Благодарю вас, мистер Тодхантер, — сказал сэр Эрнест.

Заседание перенесли на завтрашний день, но по мнению мистера Тодхантера, это следовало сделать гораздо раньше. Атмосфера слишком накалилась.