Инайет Гирей узнал о гибели братьев через день. Через неделю ему донесли: султан Мурад IV приказал верховному визирю и Дивану в течение дня решить вопрос, кому из Гиреев вручить ханский халат.

Мурада склоняли к тому, чтобы он проявил свою высочайшую милость к сыну хана Селямет Гирея — Бегадыру. О Бегадыре одобрительно говорил кизляр-агасси — главный евнух, начальник султанского гарема и черных евнухов[31], третье по важности лицо в империи после великого визиря и великого муфти. О Бегадыре замолвила словечко шассени-султан — самая любимая из семи официальных жен. А Василий Лупу, превознося достоинства Бегадыра, похвалил и его стихи.

— Стихи? — удивился Мурад. — Бегадыр сочиняет стихи? Я бы хотел послушать их.

— Государь, мне запомнилось одно стихотворение. Во время моей встречи с Бегадыром мне пришлось выслушать целую книгу. Впрочем, я слушал с удовольствием. Вот эти стихи: 'Сладчайший соловей — душа весенней розы'.

— Довольно, — остановил Мурад. — Я люблю другую поэзию, но эта безобидней… Хан, который пишет стихи? Что ж, в наши дни это, пожалуй, не порок, а благо…

О Бегадыре говорили потом султану многие. Это были отблески желтых бриллиантов, исчезнувших в сокровищнице Кёзем-султан. Мурад понимал, откуда дуют ветры, но он не противился им. Он уже решил участь Бегадыра. И все же беспокойство жило в нем. Пригласил к себе наложницу, которая обещала ему родить сына. Ее звали Дильрукеш. Обласканная султаном, она теперь была в гареме первой.

— Что говорят о новом хане Крыма? — спросил у Дильрукеш Мурад: его озадачивало, почему все говорят ему о Бегадыре, а Дильрукеш молчит.

— Мой повелитель, в гареме говорят обо всем! Но мои уши глухи, ты любишь меня, и я вся во власти любви и счастья. Мне не надобно золота и побрякушек — я богата любовью.

Такое он слышал впервые. Этим нужно было дорожить. Это нужно было беречь. Это было его счастье — найти в мире человека, с которым можно, не боясь, быть слабым.

Бегадыра Гирея пригласили в Сераль.

Бесчисленные залы, полные людей в блистательных одеждах, внушили Бегадыру такой благоговейный трепет, что он оглох и ослеп. Ему что-то говорили, перед ним распахивались все новые и новые двери, и, наконец, он увидел немых — грозных хранителей тайн Великой Порты.

Тронный зал показался непомерно большим, лица Мурада он не разглядел. Поцеловал, как велено было, как предписывали закон и традиция, ковер порога, ведущего к трону.

Кто-то прочитал фирман. Он состоял из одной фразы, все остальное было титулом султана.

— 'Я — повелитель государств и областей славнейших и стран и городов счастливейших, служащих Киблою[32] миру и великим жертвенникам роду человеческому, а именно: Мекки достопочтенной, Медины знаменитой, Иерусалима святого, в котором заключается священная ограда мечети Алакоса[33], государь трех больших столиц, предметов зависти всех царей земных, а именно: Истамбула, Эдины и Бруссы, государь земного рая Сирии, Египта единственного и несравненного, всей Аравии, Африки, Барки, Кайревана, Галеба, Ирана Аравийского и Персидского, Лаасы, Дилема, Ракка, Моссула, Шерсола, Диарбекра, Сулькадрижа, Эрзерума, Сиваса, Адны, Карамана Вана, Мавритании, Абиссинии, Туниса и обоих Триполей, Родоса, Кипра, Морей, моря Белого и моря Черного с островами и берегами, областей Анатолии и Ромелии, Багдада — жилища благоденствия, земли курдов и Греции, Турции и Татарии, Черкесии и Кабарерии, Грузии и Дешт-Кипчака, всех городов поколений, зависящих от Татарии, всей Боснии, Белграда — дома святой войны, Сербии со всеми ее крепостями и замками, всей Албании, Валахии и Молдавии с их дорогами и крепостями, я, правосудный падишах и победоносный шахиншах[34] бесчисленных мест и городов, султан, сын султана, хакан[35], сын хакана, султан Мурад IV, сын хана, сын султана Ахмета I, я, шах, коего диплом на верховную власть подписан блистательным именем обладателя двух частей света и коего Халифский патент украшен великолепным титулом обладателя двух морей, повелеваю даровать ханский халат обладателя Крыма и опоясать саблей султана двух материков и хакана двух морей, султана, сына Селямет Гирея хана — Бегадыра Гирея Рези'.

Пока читали фирман, Бегадыр пришел в себя, разглядел, что султан нынче добр и весел, сидит на троне легко, не пыжась, — и мне вот так же надо будет, — услышал в титуле султана много забавного: султан считал себя владетелем городов и стран, которые Турция уже успела потерять, Но снова затрепетал, когда назвали его титул, с глубочайшим почтением припал к руке султана и со страхом выслушал его напутственное слово.

Мурад IV сказал ему:

— Инайет Гирей смещен. Он будет наказан за измену. Берегись и ты! Не смей ни на одну точку сдвинуться с компасного круга послушания.

На десятый день после гибели братьев Инайет Гирей обнаружил, что дворец его опустел. Сановники разъехались по срочным и неотложным делам Беи не подавали о себе никаких вестей.

Один?

Оставалась гвардия — сеймены. Но гвардия хороша на смотрах. Гвардия войска не заменит.

Ждать? Еще ждать? Но чего? Золотого шнура из рук Мурада? Сейменов нового хана? Убийц, посланных от собственных мурз и беев? Вину удобнее сваливать на того, кто не сможет в оправдание заговорить.

Заторопился в Истамбул. Собирал ценности, грузил и отправлял корабли. Хорошо, что верный Маметша-ага был рядом. Взвалил на себя все эти тяжкие заботы. Более того, Маметша-ага сам поплыл через море, сопровождая корабли, чтоб разместить богатства у верных людей, сохранить их до прибытия в Истамбул Инайет Гирея. С пустыми руками в Истамбуле делать нечего.

Не знал падший хан, что корабли его пристанут к пристани, где снаряжался в путь новый хан Бегадыр.

Ему-то Маметша-ага смиренно и передал корабли, считая, что ценности Крыма должны быть в Крыму. Бегадыра Гирея поразила государственная мудрость Маметши, его высокая преданность Бахчисарайскому престолу. Еще больше поразили его размеры вывезенных из Крыма сокровищ. Маметша- ага показался ему посланцем неба. К тому же следовало иметь при себе человека верного и мудрого. Маметшу-ага в Крыму знают и боятся. Лучшего начальника гвардии не сыскать. А гвардия может понадобиться сразу же. Инайет Гирей престола без боя не уступит.

Весть о предательстве Маметши сразила бывшего хана. Он прибыл в Гезлёв[36] и стал ждать решения своей участи.

3 июня хан Бегадыр Гирей высадился в Кафе. Это произошло утром. На следующее утро Инайет Гирей получил от нового хана известие.

Бегадыр Гирей не питает к Инайету личной вражды. Инайет Гирей может, не опасаясь за свою жизнь, взять то, что ему нужно, и выехать за пределы Крыма.

Это было милостиво. Сам Инайет Гирей, видно, поступил бы иначе… Впереди Истамбул, туманная, но все-таки надежда вернуть потерянное.

Хан Инайет Гирей стоял над морем на высоком камне. В руке горсть золотых монет. Камень только с виду был мощным, нутро у него было пустое — выело море. Отзывался и на малый всплеск. Гудело в нем.

Хан бросал в море монеты и слушал, как шепелявые волны безумолчно бормочут нечто. Может быть, они знали тайну, которая пригодилась бы хану?

Блеснула в синей воде последняя золотая рыбка, выпавшая из рук.

— Прощай, Крым!

Каторга хана ждала приказа отплыть. Инайет Гирей посмотрел на нее сверху, красную от богатых