Он играет светлым блеском на газонахИ на грудах шлака и железных руд,На фабричных трубах, зданьях и колоннах,На бетоне сером — всюду, там, где труд!Вечереет. В струях Волги меркнут тениТучек, пароходов; нефть, блестя, плывет.Отдается эхо в корпусах строений,С грохотом выходят танки из ворот.Вновь идут на запад танки Сталинграда —Точные машины мести и борьбыИз надежной стали, крепкая преградаПротив орудийной вражеской пальбы.Для брони их — плавку сталевары дали,Всё свое уменье, волю, гнев и пыл,Чтобы в безупречной сталинградской сталиСветлый витязь Волги встал и победил.И танкист над люком поднялся, спокоен,Он глядит на запад, в дымчатую даль,Он провидит битву, сталинградский воин,Облаченный в панцирь — в ненависть и сталь.1942Перевод М. Зенкевича
3
ВОЗЛЕ ХАТЫ
Дым бушевал по золотому полю,Метался дым по выгорбам степей.Она стояла в дымном ореоле,Старуха та, праматерь матерей.В чертах ее столетнего лица,Изглоданного, как корявый корень,Морщины едким вытравлены горем,Нуждой, соленым потом без конца.И взгляд недвижен был и безотраден,Он цену знал всему за долгий век.Сочился он, как из кровавых ссадин,Из-под усталых, воспаленных век.Скрестив смиренно сморщенные руки,Взгляд устремив в дорожные следы,Она стояла на пороге муки,Над бездною неслыханной беды.Мы шли пред нею, около жилья,Невидного за тростниками Дона.Она молчала, думу затая,—Без слова ласки, без глухого стона.Ни слез, ни жалоб сумрачных. ОнаПрощением не уменьшала муки:Пусть выпьют всё, что доведется, внуки,—Всю чашу горькой горечи до дна.Пусть смело примут горькое причастье —Оно их не убьет, не ослепит,Но зренье их и руки укрепит,Чтоб вырвали загаданное счастье.Мы шли и шли. И в грохоте дорог,В удушье пыли, ненависти, чадаПуть, вытоптанный тысячами ног,Вел нас вперед, к твердыне Сталинграда.Там и стоять на смертном рубеже,Там драться предстоит, не отступая.Быть может, где-то в темном блиндажеЖдет многих гибель скорая, слепая…Ты, бабка, знаешь ли наш срок и час?Иль, тощие протягивая руки.Высматриваешь сына среди нас?
