Говорит Тамара Ханум:«Сверкнула золотом шелков тугая пена,И руки вскинулись, как языки огня,И вновь, затрепетав, сникают постепенно,И бубен дробно бьет, во мне самой звеня.Я слышу ритм времен, — и женщина ЕгиптаПроходит в лунной мгле моих ресниц густых,И мой цветной наряд подобен манускрипту,Где арабесками Гафиза вьется стих.Бой бубна, словно клич далекий хорезмийца,Смолкает медленно. Им до краев полна,Я жду. И длинных труб звучание томится,Как ветер пред грозой, как сонная волна.В лесу звучаний тех, укрыта труб стволами,Я вею и кружу цветочной бахромой.Упасть, и прянуть вверх, и взвихриться, какпламя,—О повесть женщины! Садр[35] несказанный мой!Я весь заветный мир и все уловки знаюНемых, нерадостных праматерей моих.Ведь и для них ревел когда-то зев карная,[36]Ведь бубен плясовой метался и для них.Они живут во мне тревожно и послушно,Они хитры еще и всё ж побеждены.Они идут ко мне из Согдианы душной,Из глиняной Хивы, из влажной Ферганы.Всё мастерство свое, всю творческую зрелостьЯ в танец воплощу и плотью воспоюСчастливую любовь, работу, честь и смелость —Рост человеческий в моем родном краю.Звук триумфального высокого карнаяВенчает танец мой — живи, расти, спеши!Так я, танцовщица, о счастье возглашаю:„О, повесть женщины! Песнь молодой души!“»
3
ГРОБНИЦА ТИМУРА
Крушил он мир, сметал народы,Жег города и степь топтал,Гнал он орду свою в походыПо вечным льдам кавказских скал.К нему за барышом и ласкойШли мутью вспененной рекиКупцы Ирана и ДамаскаИ Генуи ростовщики.Ветра пустынь над ним летели,Вился он призраком кривым,И — многорукий идол ДелиВо прах повергся перед ним.Из глаза идола рукамиХан вырвал лучший диамант,Швырнул в мешок и взял тот каменьВ свой рыжегорбый Самарканд.Пускай в сокровищницах скрытыПодарки всех племен и стран,Но лишь один кусок нефритаЧтил, как свою святыню, хан.Быть может, в черных рвах ТуранаИль в оползнях китайских горНашли рабы в подарок хануЗеленый камень — дивозор.Бесплотный лунный отблеск стынет,Глубины моря мреют в нем.Мертвящий холод в сердце хлынет,Лишь взглянешь в каменный излом.
