как можно больше умения в своей профессии…»

В свое время Владимир Высоцкий предложил мне написать несколько песен для фильма «Туфли с золотыми пряжками», вспоминал он. Правда, не знаю, вошли в этот фильм мои песни или нет, – картину не видел. Какие-то интонации придумали еще тогда… Позднее режиссер Александр Вилькин, делавший большую инсценировку афанасьевской сказки, попросил меня написать тексты песен и монологи героев, которые бы читались под музыку. Я начал этим заниматься, и вдруг мне пришла идея написать самостоятельную пьесу по тем же мотивам. Делал я ее невероятно долго – с 1982 года. Это не означает, что я каждый день, как усердный писатель, садился за письменный стол. Но два года назад я ее, слава Богу, закончил…

Подражал, как мог, жанру частушки. Детские воспоминания (с ужасно бессистемным чтением), любовь к сказке – все всплыло. Рождались диалоги, сюжетные элементы.

Как он объяснял, «Федота» писал для себя. «Вообще эта вещь сочинялась для одного голоса и кажется такой легкой, что, на первый взгляд, ее вроде нетрудно сыграть. Но когда я посмотрел присланную кассету с новым фильмом, то выяснилось, что играть ее нельзя… Если начинается представление, то исчезает юмор, появляется натуга и вообще непонятно, что там смешного. Мне только первая картина Сергея Овчарова по «Федоту-стрельцу» понравилась. Его фильм принимаю полностью. Его упрекают в «почвенности»? Да кто упрекает? Дураки полоумные. Высасывают из пальца черт-те знает что!..»

Разумеется, одно дело – на бумаге писать, другое – фильм снимать. Прожженный «киношник» Филатов понимал, что при экранизации неизбежно возникнут иные трактовки персонажей. «У меня, – говорил он, – они прямодушные, знаковые. У Овчарова же знаки чуть посложнее, побогаче. Начало мне далось с трудом, а к концу картины расслабился… Безусловно, фильм не будет иметь всеобщего признания. Появится много мнений. Но, может, это и хорошо. Может, это будет лишним подтверждением того, что мы имеем дело с произведением искусства, а не ширпотребом, который нравится всем». Сергей Овчаров говорил, что его фильм «о загадочной русской душе, которая может упасть ниже некуда и также запредельно подняться. Ну и о том, что не надо никому подражать… А то мы вечно куда-то в сторону смотрим».

Автор в своих оценках фильма был щедр и категоричен: «Овчаров – гений, он не умеет делать плохо. Его критикуют за то, что «То-Чего-Не-Может-Быть» у него – какой-то радиоактивный город, это, мол, не вытекает из логики сюжета… Это из истории вытекает, очень свободно. Нормальный конец света. А чем еще всегда оказывалось в России «То-Чаво-На-Белом-Свете-Вообче-Не-Может-Быть»? Выйдите из подъезда, вглядитесь – и фантазия… покажется вам вполне логичной. Ком уже покатился. Но не думай – после России остальной мир и недели не проживет… Могу предложить мысль о величии переживаемого момента. Детей только жалко. Очень жалко детей…»

После публикации пьесы из множества городов и весей автору обрушился шквал приглашений на премьеры сказки о Федоте: ТЮЗ (Алматы), Томский и Читинский театры кукол, Липецкий драматический театр, студенческий театр «МОСТЫ» (Бавария)… Откуда только не трезвонили, спрашивая совета, где расставить акценты, как должны выглядеть «марусины молодцы», какие лучше сделать декорации. Позвонили даже самодеятельные артисты с атомохода «Россия». Больше всего автора умилило, что «Стрельца» активно приняла и поняла детвора. Сказка украшала утренники в детских садах.

Появился и интересный антрепризный спектакль по «Федоту-стрельцу» на базе театра «Содружество актеров Таганки»… Играли замечательные артисты Инна Ульянова, Юра Смирнов, Леша Жарков, Саша Носик… По мнению автора, они лихо это делали, просто купались в тексте. Хотя сперва у Филатова присутствовало стойкое убеждение, что пьесу ставить не следует, дескать, она больше для чтения, максимум для радиопередачи с пятью-шестью актерами. Но у «Содружества» все получилось как нельзя лучше!

«Федота» молниеносно растащили на цитатки, фрагменты по всей стране, используя их к месту и просто так. Почти, как в свое время, современники Грибоедова фамильярно обошлись с текстом «Горе от ума». Рассказывают, даже незабвенный, первый и единственый президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев как-то на людях случайно или умышленно, но обмолвился, немножко перевирая каноническое: «Утром мажу бутерброд, сразу мыслю – как народ?»

Замечательный драматург Григорий Горин в своем открытом «Письме в редакцию «Литературной газеты» признался в любви к молодому собрату по перу: «Посмотрел я во второй раз по телевидению сказку… написанную талантливым поэтом Леонидом Филатовым и вдохновенно исполненную талантливым артистом Леонидом Филатовым, порадовался за них обоих, посмеялся от души… Зачем нам сейчас «намеки» и «подтексты»? Не проще ли указать точно и конкретно, кто имеется в виду: Брежнев, Черненко или кто-то еще? А как фамилия Бабы-яги?.. Не Лысенко ли? Но тогда она как минимум не «баба»!.. И возникла у меня еще более страшная мысль, что сказка эта не только про прошлое, но и про сегодняшнее и даже где-то, возможно, про «завтрашнее», ибо никакая перестройка избавить нас от всех дураков, тиранов, интриганов пока не может. А если так, то, значит, и сказка, и притча, и прочая аллегория, по еще более меткому замечанию Салтыкова-Щедрина, «все еще имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная вещь»!

Главный редактор журнала «Юность» Андрей Дементьев гордился тем, что еще несброшюрованные листы со «Сказкой» разворовывали еще в типографии. Автор же к популярности «Стрельца» относился скептически, считал ее случайной, может быть, и неоправданной. Говорил: «Для меня это загадка. Я относился к этому как к баловству».

Но «Федот», а затем и другие филатовские произведения, прежде всего сказочные, были включены в вузовские программы преподавания современной русской литературы. Автор на сей счет был преисполнен скепсиса: «Да уж… Это, конечно, приятно, но не обязывает к гордости. Обязывает скорее к другому. Работать больше и качественнее». Но что бы там ни говорил Леонид Алексеевич, «Федота» по-прежнему изучают – и в школах, и в институтах. И, слава Богу, жив Федот! Зря, выходит, Филатов в первом варианте сказки пытался своего героя умерщвить. Спасибо мудрой цензуре: нельзя, чтобы из народного героя народ же и выпустил дух. И тогда автору пришлось придумать «хеппи-энд».

К сказкам вообще и своим в частности у Леонида Алексеевича Филатова было отношение особое: «Сказка, как любое притчевое произведение при минимуме сюжетных ходов и поворотов может изменить мир. Взял, например, и кто-то и превратился в кого-то или дворец построил. Русский фольклор он весь как бы паразитологический: Илья Муромец, пролежавший на печи 30 лет, или Иванушка-дурачок, который вообще ничего не делал и так далее, но зато в русских сказках добро всегда торжествует…»

Еще в середине 70-х Филатов сочинил блестящий цикл пародий «Таганка-75», подшучивая над известными поэтами. Тут уж Высоцкий «носился со мной как с писаной торбой, – рассказывал Леонид Алексеевич. – Он хвастался мной перед Мариной. А потом у нас были гастроли в Ленинграде и концерт во Дворце искусств. Володя меня выталкивает: ты – пародии. Я тогда читал в компаниях, а на сцене – ни разу. На деревянных ногах вышел к микрофону. Был неожидаемый мною успех. Он стоял за кулисами: ну что я тебе говорил, баран. Я говорю: это страшно, это нужно было все-таки решиться. Он сказал: это нужно было решить…»

А Филатов все сомневался, нервничал, дергался: «А вдруг отзвука не будет? И что? Уходить потом под шорох собственных ресниц?.. Володя стал меня заставлять… Я говорю: «Да не могу я, Вова… Я грохнусь еще. Ты что! Тут же навык нужно иметь, нахальство определенное…» А он: «Вот навык с нахальством и придет!» Но я все равно стоял за кулисами и думал: вот прочитаю что-нибудь из Маяковского, и баста. Вдруг слышу: Володя… объявляет, что я буду читать свои пародии. Тут уж деваться некуда… Так что, если бы не Володя, я, возможно, и не рискнул бы никогда обнародовать свои пародии. Потом-то уже читал их и в Будапеште, и в Москве. Он ведь меня стал везде таскать, как любимую говорящую игрушку. Шучу, конечно. Он был очень деликатен. Умел уважать в других что-то такое, что тонко чувствовал, но сам так же сделать не мог. Так Высоцкий стал моим «крестным отцом»…

С тех пор, признавался Филатов, я осмелел. Часто стал выступать. Рано или поздно я сам бы вышел, но когда бы это было… Чуть позже он даже попал на Всесоюзный конкурс артистов эстрады и стал лауреатом в разговорном жанре.

«Лоббируя» филатовские пародии во время своих сольных выступлений в разных городах, Высоцкий не стеснялся в эпитетах и комплиментах их автору, часто повторял (в разных вариациях): «У него оказался уникальный дар… Эти пародии, несмотря на то что были написаны только для театральных вечеров, имеют самостоятельную ценность… К счастью, он обладает даром имитации. Поэты часто ходят к нам в театр,