меди и железа к серебру и золоту (и к золоту, где роль денег исполняло серебро) или по крайней мере у них наблюдается такая тенденция, если даже сам переход фактически не всюду осуществился. Для небольшого торгового оборота старого сабинского города с его окрестностями, после того как скот перестал играть роль денег, при простоте сабинских нравов, медь — самый важный для практических целей сельских жителей и горожан металл — была товаром, способность которого к сбыту простиралась на наиболее широкий круг лиц, и в количественном отношении имела самые обширные границы — в начале культуры это главные требования, предъявляемые к деньгам; кроме того, медь легко и без особых расходов можно было сохранять в небольших количествах, перевозка ее внутри небольшой области стоила сравнительно немного; все эти обстоятельства в достаточной степени сообщали меди свойства денег. Но как только область торгового оборота расширяется и размеры сбыта сильно увеличиваются, медь естественным образом теряет свою пригодность к функционированию в качестве денег сообразно с тем, как благородные металлы все более и более приобретают способность к сбыту по мере развития культуры с ее торговым оборотом, обнимающим весь мир, с ее массовым сбытом товаров и все настоятельнее выступающей по мере возрастающего разделения занятий потребностью отдельных хозяйствующих субъектов иметь у себя деньги. С развитием культуры благородные металлы оказываются товарами, обладающими наибольшей способностью к сбыту, и вместе с тем естественными деньгами экономически развитых народов.
История других народов представляет совершенно отличную от вышеописанной картину хозяйственного развития и сообразно с этим и денежных их систем.
Когда европейцы впервые посетили Мексику, она, как можно заключить о тогдашнем состоянии страны из сообщений очевидцев, достигла уже высокой ступени хозяйственной культуры. Торговый оборот древних ацтеков имеет для нас особый интерес в двояком отношении: с одной стороны, он показывает нам, что экономическая идея, руководящая людьми в их деятельности, направленной на возможно более полное удовлетворение своих потребностей, приводит повсюду к аналогичным экономическим отношениям; с другой стороны, Древняя Мексика дает нам картину страны, находящейся в переходной стадии от исключительно меновой торговли к денежному хозяйству, картину, следовательно, состояния, на котором мы можем непосредственно наблюдать своеобразный процесс выделения Некоторого числа благ из круга всех остальных и возвышения их до функции денег.
Известия завоевателей и современных писателей изображают нам Мексику как страну с многочисленными городами и прекрасно организованным массовым торговым оборотом В городах ежедневно происходили базары, в каждые пять дней — большой базар; последние были так распределены по всему государству, что большому базару какого-нибудь города не было в это время конкуренции в соседнем. Для' торгового оборота в каждом населенном месте были отведены особые площади а на них для всякого товара определены места, вне которых продажа была запрещена; исключения допускались только по отношению к предметам пропитания и трудно перевозимым товарам (дрова, кожевенные товары, камни и т. д.). В обыкновенные дни на базаре в главном городе Мексики бывало 20–25 тысяч человек, в дни больших базаров число их доходило до 40–45 тысяч, и продаваемые товары поражали своим разнообразием
Здесь возникает интересный вопрос: не существовало ли тогда уже на рынках старой Мексики, так сильно походивших на рынки Старого Света, явления, аналогичного нашим деньгам по своей сущности и происхождению. Действительно, испанские завоеватели сообщают, что в то время, когда они вступили впервые в Мексику, оборот ее давно перестал вращаться исключительно в границах натуральной меновой торговли и некоторые товары заняли уже в обмене благ то своеобразное положение, которое мы подробнее выше изложили, т. е положение денег. Зерна какао в мешочках, содержавших от 8 до 24000 штук, особые маленькие бумажные платки, золотая пыль в гусиных перьях, которые принимались по величине (вес и орудия взвешивания вообще были неизвестны древним мексиканцам), куски меди и, наконец, тонкие пластинки олова были по-видимому, товарами, которые принимались охотно каждым даже при отсутствии нужды в них (в качестве денег), в тех случаях, когда нельзя было путем обмена получить непосредственно потребительские блага. Из товаров, продававшихся на мексиканских рынках, называют следующие: живых и битых животных, какао, другие съестные припасы, драгоценные камни, лечебные средства, древесный клей, смолу, руды, готовые медикаменты, товары, сработанные из волокон алоэ, горной пальмы и шерсти, предметы из перьев, дерева и камня, золото, медь, олово, дерево, камни, шкуры и кожи. Рассмотрим эти товары. Заметим, что Мексика ко времени открытия ее европейцами была уже развитой промышленной страной с большим городским населением; примем во внимание, что как следствие этого, так и потому, что она не знала большинства наших полезных животных, возможность функционирования скота в роли денег устранялась, что какао составляло ежедневный напиток, бумажные материи употреблялись всеми для одежды, а золото, медь и олово были важнейшими для ацтеков полезными металлами, т. е. что все это были блага, обладавшие по своей внутренней природе и общему употреблению способностью к сбыту, далеко превосходящей все остальные товары, и мы легко поймем, почему именно эти товары стали играть у ацтеков роль денег. Они были естественными, хотя и не вполне развившимися еще, деньгами старой Мексики.
Подобные же причины обусловливают то, что у народов охотничьих, если они ведут внешнюю торговлю, деньгами становятся звериные шкуры. У таких народов всегда бывает, конечно, излишек шкур, так как обеспечение семьи средствами пропитания путем охоты ведет к накоплению такого количества шкур, что среди членов охотничьего племени может возникнуть конкуренция разве только из-за какой-либо особенно красивой или редкой шкуры. Но когда такое племя вступает в торговые сношения с другими народами и для шкур открывается рынок, где за них можно получать по выбору охотников разнообразные потребительские блага, тогда шкуры становятся, конечно, товаром, обладающим наибольшей способностью к сбыту, и вместе с тем они начинают приниматься охотно и в обмене самих охотников между собой. Для охотника А шкуры, которые он получает от охотника В, совершенно излишни, но он знает, что их можно легко обменять на рынке на другие полезные для него потребительские блага, и поэтому он предпочитает их, несмотря на их характер товаров, другим товарам с меньшей способностью к сбыту. И мы в действительности можем наблюдать, что только что изложенное отношение фактически существует у всех охотничьих племен, ведущих торговлю шкурами с другими народами
То, что соль и рабы в Центральной Африке, плитки воска в верховьях Амазонки, треска в Исландии и Нью-Фаундленде, табак в Мериленде и Виргинии, сахар в английской Вест-Индии, слоновая кость в соседстве с португальскими владениями стали деньгами, объясняется тем, что эти блага составляли или составляют еще главный предмет торговли, и благодаря этому подобно шкурам у охотничьего племени приобрели постоянную способность к сбыту, тогда как, с другой стороны, местный денежный характер многих других благ сводится к их большой и общей для всех в данной местности потребительной ценности и, следовательно, большой способности к сбыту; так именно объясняются денежные функции фиников в оазисе Сива (Siwah), кирпичного чая в Восточной Азии и Сибири, бус в Нубии и Сенаре, хуссуба (Ghussub — род пшена) в государстве Аир (Ahir в Африке); иногда, наконец, тот факт, что известные товары исполняли роль денег, объясняется обоими вышеуказанными моментами: так, например, дело обстоит с каури — излюбленным украшением и в то же время предметом торговли
Таким образом, деньги в своих специальных, различных по месту и времени формах проявления не представляют результата соглашения или законодательного принуждения, а тем менее случая; они являются естественным продуктом различного экономического положения разных народов в одно и то же время и одних и тех же народов в разные периоды времени.
