Весьма общепринято находить пары родственных видов, которые никогда не скрещиваются в естественных условиях, но могут делать это, если вмешиваются люди. Случай с Chorthippus brunneus и C. biguttulus является только одним примером. В «Рассказе Цихлиды» говорилось об аналогичном случае с рыбой, у которой монохроматический свет отменил дискриминацию между красноватым и синеватым видом. И это случается в зоопарках. Биологи обычно классифицируют как отдельные виды животных, которые спариваются при искусственных условиях, но отказываются спариваться в дикой природе, как произошло с кузнечиками. Но в отличие от, скажем, львов и тигров, которые могут скрещиваться в зоопарках, производя (бесплодных) «лигров» и «тигонов», те кузнечики выглядят идентичными. Очевидно, единственное различие состоит в их песнях. Они, и только они останавливают их кроссбридинг и поэтому принуждают нас признавать их как отдельные виды. У людей наоборот. Необходим почти сверхчеловеческий подвиг политического усердия, чтобы не обращать внимания на заметные различия между нашими собственными местными популяциями или расами. Все же мы успешно межрасово скрещиваемся и недвусмысленно и бесспорно определены как члены одного и того же вида. «Рассказ Кузнечика» – о расах и видах, о трудностях определения обоих и о том, что все это должно говорить о человечестве.
«Раса» – не четко обособленное понятие. «Вид», как мы видели, не таков. Действительно, есть установленный способ решить, принадлежат ли два животных к одному и тому же виду: могут ли они скрещиваться? Очевидно, не могут, если они принадлежат к одному полу, слишком молоды или слишком стары, или один из них оказался бесплодным. Но это все буквоедство, которое легко обойти. В случае ископаемых, которые также, очевидно, не могут размножаться, мы применяем критерий скрещивания в нашем воображении. Мы считаем вероятным, что, если бы эти два животных не были ископаемыми, а были живыми, фертильными и противоположного пола, были бы они в состоянии скрещиваться?
Критерий скрещивания дает видам уникальный статус в иерархии таксономических уровней. Выше уровня видов – род, являющийся всего лишь группой видов, которые довольно подобны друг другу. Не существует никакого объективного критерия, чтобы решить, насколько подобными они должны быть, и то же самое верно для всех более высоких уровней: семейства, отряда, класса, типа и различных обозначений «под-» или «над-», которые находятся между ними. Ниже уровня видов «раса» и «подвид» используются более или менее попеременно и, снова же, не существует никакого объективного критерия, который позволил бы нам решить, следует ли двух людей считать частью одной и той же расы или нет, или решить, сколько существует рас. И конечно, есть дополнительная сложность, которая отсутствует выше уровня видов – это скрещивание рас, таким образом, есть много людей смешанной расы.
Вероятно, виды на своем пути к достаточной обособленности, чтобы быть неспособными к скрещиванию, обычно проходят через промежуточную стадию, становясь отдельными расами. Отдельные расы могли бы быть расценены как виды в процессе становления, за исключением того, что не приходится ожидать, что становление неизбежно продлится до конца – до образования видов.
Критерий скрещивания работает вполне прилично, и он выносит недвусмысленный вердикт людям и их воображаемым расам. Все существующие человеческие расы скрещиваются друг с другом. Мы все являемся членами одного и того же вида, и ни один уважаемый биолог не скажет ничего иного. Но позвольте мне привлечь Ваше внимание к интересному, возможно, даже немного тревожному факту. В то время как мы успешно скрещиваемся друг с другом, производя непрерывный межрасовый спектр, мы, как ни странно, отказываемся отбросить наш вызывающий рознь расистский язык. Разве не следовало бы ожидать, что, если постоянно выявляются все промежуточные звенья, стремление классифицировать людей как один или другой из двух крайних случаев угасло бы, задушенное нелепостью попыток, которые непрерывно проявляется повсюду, куда мы ни посмотрим? К сожалению, этого не происходит, и, возможно, именно этот факт является показательным.
Люди, которые повсеместно считаются всеми американцами как «черные», могут вести меньше чем одну восьмую своей родословной из Африки и часто имеют светлый цвет кожи, полностью лежащей в обычном диапазоне для людей, общепринято считающимися как «белые». На этом снимке четырех американских политических деятелей два описаны во всех газетах как черные, другие два – как белые. Разве не должен был бы марсианин, необученный нашим соглашениям, но способный замечать оттенки кожи, с большей вероятностью разделить их на три против одного? Конечно, да. Но в нашей культуре почти все будут тотчас «видеть» в г. Пауэлле «черного», даже на этой конкретной фотографии, которая, как случайно оказалось, изображает его с, пожалуй, более светлой кожей, чем у Буша или Рамсфелда.
Интересным упражнением было бы взять цветную фотографию, такую как та, на которой Колин Пауэлл стоит рядом с несколькими представительными «белыми» мужчинами (они должны стоять рядом друг с другом, так условия освещения будут одинаковыми). От каждого лица вырезать маленький однородный прямоугольник, скажем, со лба, и поместить вырезки рядом. Вы обнаружите, что различие очень невелико между Пауэллом и «белыми» мужчинами, с которыми он стоит. Он может быть светлее или темнее, в зависимости от частных случаев. Но теперь «измените масштаб изображения» и взгляните снова на оригинальную фотографию. Сразу же Пауэлл будет выглядеть «черным». Какие признаки мы улавливаем?
Чтобы довести дело до конца, сделайте такое же упражнение с «вырезками» с Пауэллом, стоящим рядом с действительно черным человеком, таким как Даниэль арап Мои, недавним президентом Кении. На сей раз участки лба будут выглядеть кардинально различными. Но тогда, когда мы «изменяем масштаб изображения» и смотрим на лица в целом, мы снова «видим» г. Пауэлла как «черного». Газетное сообщение, которое сопровождало это изображение Пауэлла, посетившего Мои в мае 2001 года, давало понять, что те же самые соглашения общеприняты в Африке.
Почему люди готовы терпеть очевидное противоречие – и существует много подобных примеров – между устным утверждением «он является черным», и фотографией, которая его сопровождает. Что при этом происходит? Различные вещи. Во-первых, мы необычно стремимся использовать расовую классификацию, говоря о людях, смешанное происхождение которых, похоже, делает ее бессмысленной, и даже если (как здесь) она неприменима сколько-нибудь в этом отношении.
Во-вторых, мы стремимся не описывать людей смешанных рас. Вместо этого мы склоняемся либо к одной расе, либо к другой. Некоторые американские граждане имеют чисто африканское происхождение, и некоторые – чисто европейское (не принимая во внимание факт, что в отдаленном прошлом мы все имели африканское происхождение). Возможно, удобно в некоторых целях назвать их черными и белыми соответственно, и я не высказываю принципиальных возражений для этих названий. Но много людей – вероятно больше, чем большинство из нас представляют – имеют и черных, и белых предков. Если мы собираемся использовать цветную терминологию, многие из нас, по-видимому, занимают какое-то промежуточное положение. Все же общество настаивает на том, чтобы называть нас одними или другими. Это – пример «тирании дискретного мышления», которая была предметом «Рассказа Саламандры». Американцев регулярно просят заполнять анкеты, в которых они должны пометить одну из пяти граф: кавказец (независимо от того, что это могло бы означать – это, конечно, не означает с Кавказа), афро- американец, выходец из Латинской Америки (независимо от того, что это могло бы означать – это, конечно, не подразумевает, как, похоже, подсказывает слово, испаноязычный), американский индеец или другой.
