суждено стать ногой, он заставлял потенциально взрослую муху выращивать дополнительный «смещённый» глаз на ноге. Кстати, это был глаз мухи: фасеточный глаз, а не глаз мыши. Я не думаю, что существует какое-либо доказательство, что муха могла им видеть, но у него были несомненные свойства приемлемого фасеточного глаза. Инструкция, данная геном ey, похоже, была такой: «выращивайте здесь глаз такого вида, который Вы обычно выращиваете». Факт, что ген у мышей и мух не только похож, но и вызывает развитие глаз у обоих, является очень убедительным доказательством, что он присутствовал у Копредка 26, и в меру убедительным доказательством, что Копредок 26 мог видеть, пускай даже просто наличие или отсутствие света. Возможно, когда будет исследовано больше генов, тот же аргумент может быть обобщен от глаз до других частей тела. Фактически в некотором смысле, это уже было сделано – мы рассмотрим этот вопрос в «Рассказе Плодовой Мушки».

Мозг, находящийся на переднем конце по причинам, которые мы обсудили, должен установить нервный контакт с остальным телом. У животного в форме червя разумно воплотить это с помощью главного кабеля, основного нервного тяжа, проходящего вдоль тела, вероятно, с боковыми ветвями на определенном расстоянии вдоль тела, чтобы осуществлять местный контроль и получать местную информацию. У двусторонне-симметричного животного, такого как нереида или рыба, нервный тяж должен проходить либо ближе к спинной, либо ближе к брюшной стороне от пищеварительного трактата, и здесь мы находим одно из главных различий между нами, вторичноротыми с одной стороны и первичноротыми, присоединившимися к нам в таком большом количестве, с другой. У нас спинной нервный тяж проходит вдоль спины. У типичного первичноротого, такого как нереида или многоножка, он находится с брюшной стороны от пищеварительного канала.

Если Копредок 26 действительно был неким червем, он, по-видимому, развивал или спинной образец нерва, или брюшной. Я не могу назвать их вторичноротыми и первичноротыми образцами, потому что эти два разделения весьма не совпадают. Кишечнодышащих (которые скорее оттеняют вторичноротых, прибывших с иглокожими к Свиданию 25) трудно интерпретировать, но, по крайней мере, с некоторых точек зрения, у них есть брюшной нервный тяж, как у первичноротых, хотя по другим причинам они отнесены ко вторичноротым. Позвольте мне вместо этого делить животное царство на дорсокордовых (спинной тяж) и вентрикордовых (брюшной тяж). Дорсокордовые – все вторичноротые. Вентрикордовые – главным образом первичноротые, плюс некоторые ранние вторичноротые, возможно включая кишечнодышащих. Иглокожие, с их замечательной реверсией к радиальной симметрии, не вписываются в эту классификацию вообще. Вероятно, вторичноротые, как я сказал, были все еще вентрикордовыми некоторое время спустя после Копредка 26.

Различие между дорсокордовыми и вентрикордовыми распространяется не только на положение главного нерва, проходящего вдоль тела. У дорсокордовых брюшное сердце, тогда как у вентрикордовых – спинное, перекачивающее кровь вдоль главной дорсальной артерии. Эти и другие детали подсказали в 1820 году великому французскому зоологу Жоффруа Сент-Илеру (Geoffroy St Hilaire), что позвоночное животное можно представить как членистоногое или земляного червя, перевернутого вверх тормашками. После Дарвина и после одобрения эволюции зоологи время от времени предполагали, что план тела позвоночного фактически эволюционировал от червеподобного предка, буквально перевернутого вверх тормашками.

Это – теория, которую я хочу здесь поддержать по зрелом размышлении и с некоторыми предостережениями. Альтернатива, состоящая в том, что червеподобный предок постепенно перестраивал свою внутреннюю анатомию, достигнув того же результата, кажется мне менее вероятной, потому что она вовлекла бы большее количество внутренних перестроек. Я полагаю, что изменение в поведении пришло первым – внезапно по эволюционным меркам – и оно сопровождалось огромным множеством последовательных эволюционных изменений. Как это часто бывает, существуют современные аналоги, делающие идею наглядной для нас сегодня. Артемия – один из примеров, и далее мы слушаем ее рассказ.

Артемии и близко связанные пресноводные артемии (жаброногие раки) – ракообразные, которые плавают на спине, и поэтому имеют нервный тяж (зоологически «правильную» брюшную сторону) на той стороне, которая теперь обращена к небу. Зубатка синодонтис перевертыш, Synodontis nigriventris, является вторичноротым, делающим то же самое наоборот. Это рыба, которая плавает на спине, и поэтому ее главный нервный тяж расположен на стороне, оказавшейся над речным дном, на зоологически «правильной» спинной стороне. Я не знаю, почему артемии делают это, но зубатки плавают вверх тормашками, потому что получают пищу с водной поверхности или с нижней стороны плавающих листьев. По-видимому, отдельная рыба обнаружила, что это было хорошим источником пищи, и училась переворачиваться. Мое предположение (Придерживаясь спекулятивной идеи, известной как «эффект Болдуина». Поверхностно она похожа на ламаркистскую эволюцию и наследование приобретенных признаков. Это не так. Обучение не запечатлевается в генах. Вместо этого естественный отбор одобряет генетические наклонности изучать определенные вещи. После поколений такого отбора развитые потомки обучаются настолько быстро, что поведение становится «инстинктивным».) – что по прошествии поколений естественный отбор одобрил те особи, которые научились выполнять этот прием лучше, их гены были «подхвачены» вместе с обучением, и теперь они никогда не плавают никаким другим способом.

Переворачивание артемии – недавняя реконструкция того, что случилось, на мой взгляд, более пятисот миллионов лет назад. Древнее, давно исчезнувшее животное, некий червь с брюшным нервным тяжем и спинным сердцем, как у любого первичноротого, перевернулся и плавал, или ползал вверх тормашками, как артемия. Зоолог, которому посчастливилось бы присутствовать в это время, скорее умер бы, чем повторно обозначил главный нервный тяж спинным только потому, что он теперь проходил вдоль стороны тела, обращенной к небу. «Разумеется», все его зоологическое обучение говорило бы ему, что это был все еще брюшной нервный тяж, соответствующий всем другим органам и особенностям, которые мы ожидаем увидеть на брюшной стороне первичноротых.

Столь же «разумеется» для этого докембрийского зоолога, что сердце нашего перевернутого червя было, в самом полном смысле, «спинным» сердцем, даже притом, что оно теперь билось под кожей, близкой к морскому дну.

При этом, учитывая достаточное количество времени – если имеется достаточно много миллионов лет для плавания или ползания «вверх тормашками» – произошел бы естественный отбор, придав новую форму всем органам и структурам тела, чтобы соответствовать обыкновению пребывать вверх тормашками. В конечном счете, в отличие от нашей современной артемии, которая перевернулась только недавно, следы первоначальной спино-брюшной гомологии были бы стерты. Более поздние поколения палеозоологов, которые столкнулись бы с потомками этой ранней «белой вороны» после некоторых десятков миллионов лет привычки пребывать вверх тормашками, начали бы пересматривать свои понятия «спинной» и «брюшной». Это произошло бы потому, что очень многие анатомические детали изменились бы за эволюционное время.

Другими животными, которые плавают на спине, являются калан (особенно, занимаясь своей замечательной повадкой разбивать моллюсков камнями на животе), и гребляк (все время). Гребляки – своего рода жуки (Жук означает нечто определенное, а не просто какую-нибудь маленькую букашку. Жук – насекомое отряда Hemiptera.), иногда известные как гладыши, которые скользят по поверхности ручьев. Жуки вертячки делают то же самое, но плавают правильный стороной вверх.

Представьте, что потомки наших современных гребляков или артемий с одной стороны и потомки нашей современной зубатки синодонтис перевертыш с другой должны были бы сохранить свои особенности плавать вверх тормашками в течение 100 миллионов лет в будущем. Не вполне правдоподобно, что каждый из них мог бы дать начало целому новому подцарству, но каждый план тела так радикально изменил бы форму, благодаря обыкновению переворачиваться на другую сторону, что зоологи, которые не знали бы историю, определили бы потомков артемий как имеющих «спинной» нервный тяж, а потомков зубатки – как