В традиционной грамматической теории «части речи» (существительные, глаголы, прилагательные и т. д.) определялись — явным образом — в «понятийных» терминах («существительное — это название лица, места или вещи» и т. п.). Но, как мы увидим ниже (см. § 7.6.1 и сл.), рассматривая «части речи», традиционные грамматики нередко смешивали две различные проблемы. Первая, которая нас здесь и занимает, — это вопрос об определении условий, при которых можно считать, что данное слово принадлежит к тому или иному грамматическому классу: «Является ли слово men членом класса X или же класса Y?» На деле это всегда определялось на основе дистрибуции слова — возможности его встречаемости в предложениях в связи с наличием в тех же предложениях других слов. В этом смысле современная лингвистика лишь признала в грамматической теории дистрибуционный принцип, которым традиционные грамматики всегда руководствовались' на практике. Таким образом, «формальная» грамматика отличается от «понятийной» теоретическим признанием указанного принципа. Вторая проблема имеет отношение к наименованию грамматических классов (установленных — что касается составляющих их элементов — на «формальной» основе): «Уместно ли называть X классом «существительных»?» С точки зрения «формальной» грамматики, всякое обозначение так же хорошо, как и любое другое; и традиционные термины «существительное», «глагол», «прилагательное» и т. д. не более и не менее удовлетворяют этой цели, чем любые другие термины.

Ниже мы увидим, что возможно определить такие термины, как «существительное» или «глагол», способом, который будет учитывать их традиционную, «понятийную» интерпретацию и в то же время сделает их пригодными для «формального» анализа разных языков. Но мы не преследуем такой цели на данном этапе. Пока мы допустим, что термины «существительное», «глагол», «прилагательное» и т. п. и другие грамматические термины не имеют никакой «понятийной» (или универсальной) значимости, но имеют в виду устанавливаемые на основе дистрибуционных критериев грамматические классы, которым можно дать любое произвольное обозначение.

Теперь мы в состоянии предварительным образом рассмотреть разграничение между «грамматичностью» и «осмысленностью». (Мы не раз будем возвращаться к этому вопросу ниже.) Для простоты мы ограничимся здесь рассмотрением одного класса английских предложений (который мы опишем намеренно упрощенным образом). Рассматриваемый класс можно проиллюстрировать следую- щими, как мы полагаем, приемлемыми, примерами:

(1) The dog bites the m an 'Собака кусает человека'.

(2) The chimpanzee eats the banana 'Шимпанзе ест банан'.

(2) The wind opens the door 'Ветер открывает дверь'.

(4) The linguist recognizes the fact 'Лингвист признает факт'.

(5) The meaning determines the structure 'Значение определяет структуру'.

(6) The woman undresses the child 'Женщина раздевает ребенка'.

(7) The wind frightens the child 'Ветер пугает ребенка'.

(8) The child drinks the milk 'Ребенок пьет молоко'.

(9) The dog sees the meat 'Собака видит мясо'.

В традиционном грамматическом описании английского языка все эти предложения были бы определены как простые предложения субъектно-предикатной структуры. Кроме того, утверждалось бы, что (во всех примерах класса предложений, которым мы сейчас занимаемся) подлежащим является словосочетание (то есть единица, составленная из более чем одного слова), состоящее из Артикля (здесь the 'определенный артикль') и Существительного (например, dog), и что подлежащее (как это обычно бывает в английском языке) предшествует сказуемому; что сказуемым является словосочетание, состоящее из (переходного) Глагола (например, bites) и следующего за ним прямого дополнения, которое является словосочетанием, состоящим из Артикля и Существительного (например, man). О проиллюстрированном выше классе предложений может быть сделано много других утверждений: что подлежащее и глагол согласуются в «числе» (это означает, что если подлежащее-существительное стоит в единственном числе, глагол также будет встречаться в единственном числе, но если подлежащее-существительное стоит во множественном числе, то и глагол будет представлен во множественном числе; ср.: The dog bites vs. The dogs bite 'Собаки кусают'); что глагол «изменяется» по «временам» (то есть bites стоит в «настоящем времени», bit — это соответствующее «прошедшее время» данного глагола и т. д.). Все эти разнообразные утверждения можно более или менее удовлетворительно истолковать в рамках «формальной» грамматики (см. главным образом главы 7 и 8). Пока, однако, мы будем оперировать только тремя классами слов: артиклями, существительными и глаголами. Артикль можно рассматривать как одноэлементный класс, содержащий слово the; сокращенно обозначим его здесь как Т. Класс существительных и класс глаголов, сокращенно обозначаемые как N и V, содержат несколько тысяч слов, включая те, которые фигурируют в перечисленных выше «реальных» предложениях:

N = {dog, man, chimpanzee, banana, wind, door, linguist, fact, meaning, structure, child, milk, meat, . . .}

V = {bites, eats, opens, recognizes, determines, undresses, frightens, drinks, sees, ...}

Задав эту пробную дистрибуционную классификацию английских слов (заметим, что мы тем самым ограничиваемся рассмотрением предложений, в которых встречаются существительные только в «единственном числе» и глаголы только в «настоящем времени»), мы можем предложить следующее грамматическое правило (которое приобретает исключительно линейную структуру; ср. § 6.1.1):

?₁ : T + N + V + T + N.

Знак ? ('сигма') обозначает «предложение»: мы используем греческую букву, а не латинское S (практика современных лингвистических работ не является единообразной в этом отношении), чтобы подчеркнуть различие в теоретическом статусе предложений и единиц, из которых строятся предложения, например слов (ср. гл. 5). Числовой индекс при ? означает, что это правило описывает только один класс предложений. Выбор числа совершенно произволен. Правило можно прочесть следующим образом: «Любое сочетание слов, которое получается в результате того, что на место символов Т, N и V в каждой позиции линейной формулы T + N + V + T + N подставляется любой элемент соответствующего класса, выбранный наугад из списка слов, содержащегося в лексиконе языка, представляет собой предложение типа 1». Грамматическое правило предполагает таким образом не только лексикон (или словарь), в котором всем словам языка придается соответствующая грамматическая классификация — N, V или Т, — но также одно или несколько правил лексической субституции для замены символов словесных классов словами. Существование таких правил мы здесь можем принять без доказательства: мы рассмотрим их в следующем разделе. Предложенное выше грамматическое правило вместе с соответствующими списками членов грамматических классов определяет все предложения в нашей «выборке» как грамматичные, со структурным описанием T + N + V + T + N.

Мы сказали, что N и V могут содержать несколько тысяч членов. Чтобы упростить арифметические выкладки и получить, однако, некоторые разумные показания относительно количества английских предложений, порождаемых единственным правилом, которое было приведено выше, допустим, что каждый из двух классов N и V содержит ровно тысячу (10³) элементов. При этом условии предложенное правило порождает ни больше, ни меньше как 1 ? 10³ ? 10³ ? 1 ? 10³ = 10⁹ (тысячу миллионов) предложений, имеющих одну и ту же структурную характеристику. Это только одно правило, и оно описывает очень простой класс очень коротких английских предложений.

Речь идет, таким образом, об очень емком правиле — емком в том смысле, что оно несомненно порождает огромное число приемлемых предложений. Но оно, возможно, слишком емкое, поскольку оно также порождает (и определяет как грамматичные) очень многие предложения, которые не прошли бы испытание на приемлемость в нормальных условиях. (Ограничение «в нормальных условиях», какой бы неопределенный характер ни носило его практическое применение, не может быть опущено. Например,