основные фактора. Первый может быть назван законом «снижения рентабельности». Классификация слов по их дистрибутивным свойствам может, вообще говоря, быть гораздо более детальной, чем это представлялось возможным или даже желательным традиционным грамматикам. Однако рано или поздно в своем стремлении исключить положительно неприемлемые предложения при помощи все более дробной классификации составляющих их слов исследователь столкнется с такой ситуацией, когда он вынужден будет устанавливать все новые и новые правила, каждое из которых будет иметь отношение к очень небольшому количеству предложений; при этом придется устанавливать такое большое количество пересекающихся классов слов, что может быть утрачено какое бы то ни было подобие общности. Именно это мы имеем в виду, говоря о законе «снижения рентабельности»: в определенный момент (вопрос о том, когда именно наступает этот момент, заслуживает специального рассмотрения и обсуждения) сложность правил становится слишком «дорогостоящей» относительно их «производительности»; каждое начинает охватывать сравнительно небольшое число приемлемых и неприемлемых предложений. Второй фактор является, впрочем, не менее важным. В связи с тем, что предложения описываемого языка столь многочисленны (как мы увидим в дальнейшем, может оказаться желательным — как с теоретической, так и с практической точки зрения — считать их число бесконечным), нельзя надеяться с определенностью решить для каждого порожденного грамматикой предложения, является ли оно приемлемым или неприемлемым. На самом деле, описывая какой-либо язык, сразу же приходится сталкиваться с разногласиями среди носителей этого языка относительно приемлемости предложений, порождаемых правилами, которые были ориентировочно установлены исследователем. Таким образом, существует реальная и, возможно, неустранимая проблема недетерминированности в отношении приемлемости и неприемлемости. Это, по-видимому, должно привести к заключению, что грамматическая структура языка в конечном счете не детерминирована. Дело не только в том, что лингвисты по-разному понимают, что составляет оптимальную степень общности правил, и по-разному оценивают приемлемость тех или иных классов предложений. Дополнительная трудность заключается в том, что порождение одной серии предложений определенного типа может чрезвычайно затруднить порождение другой серии предложений иного типа в рамках теории, установленной для первой серии предложений. Некоторые из возникающих при этом проблем будут упомянуты ниже (см. § 8.3.6 и сл.). Наблюдающийся в настоящее время прогресс в развитии грамматической теории, возможно, уменьшит число подобных проблем или даже вовсе устранит их; но пока это еще довольно трудные проблемы. Таким образом, мы можем вновь сформулировать как общий принцип грамматической теории (на который не повлияет ничто, сказанное в последующих главах о природе и способе действия грамматических правил) следующий факт: ответить на вопрос, является ли то или иное сочетание слов грамматичным или неграмматичным, можно только обратившись к конкретной системе правил, которая или порождает его (и таким образом определяет как грамматичное), или же не порождает (и тем самым определяет как неграмматичное). Большинство теоретиков грамматики, включая и тех, кто внес наибольший вклад в развитие трансформационной грамматики (в частности, Хомский), по- видимому, отвергает этот принцип. Они предполагают, что грамматическая структура языка детерминирована, и носители языка знают ее «интуитивно» (или «неявно»). Это представляется чрезмерно сильным допущением. Несомненно, носители языка согласятся, что определенные наборы высказываний «сходны» или «однородны» или «различны» в том или ином отношении. Эти интуитивные представления в той мере, в какой они могут быть установлены, составляют важную часть данных лингвиста; и он может описывать их, выделяя разные виды приемлемости (или правильности) и разные виды связи между предложениями. Но он не обязан предполагать, что существует какое-либо прямое соответствие между «интуитивными» представлениями говорящих и утверждениями, сделанными лингвистом.

Не следует преувеличивать разницу в мнениях среди лингвистов по этому вопросу. Утверждать, что грамматическая структура языка в конечном счете не детерминирована — не то же самое, что утверждать, что никакая часть грамматической структуры не является детерминированной. Можно представить себе много сочетаний слов (например: *They likes she, *The dog bite the man и т. д.), которые все лингвисты сразу охарактеризуют не только как неприемлемые, но также и как «неграмматичные» (не обязательно формулируя при этом ряд грамматических правил). Можно считать, что их непосредственная реакция основана на «интуитивном» знании грамматической структуры литературного английского языка; с равным успехом можно говорить, что законы построения высказываний, нарушаемые рассматриваемыми сочетаниями, носят столь общий характер, что они получат отражение в любой грамматике литературного английского языка. Однако предложения, подчиняющиеся менее общим законам, могут в разных описаниях характеризоваться как грамматичные или неграмматичные неодинаковым образом. И во всяком случае здесь «интуитивные» представления лингвистов и носителей языка ненадежны и противоречивы.

Как мы видели ранее в настоящем разделе, кажется целесообразным говорить о различных видах приемлемости. Традиционное разграничение между «грамматичностью» и «осмысленностью» (не говоря уже о других видах приемлемости, упомянутых ранее) не затрагивается выводом, к которому мы только что пришли: что пределы грамматики в конечном счете не детерминированы; или, скорее, что каждая грамматика сама определяет свои границы и в этом смысле делает их детерминированными. Когда мы говорим, что определенное высказывание неграмматично (по отношению к конкретной грамматике), мы не подразумеваем при этом, что оно также неприемлемо по иным причинам. О некоторых неприемлемых сочетаниях слов мы будем говорить, что они грамматичны, но бессмысленны; о других — что, хотя они и грамматичны, и осмысленны, они обычно не встречаются, так как ситуация, «выражаемая» ими, вряд ли может возникнуть. Еще об одном классе сочетаний слов мы были бы склонны сказать, что они и неграмматичиы, и бессмысленны. На одном конце «континуума» приемлемости должны находиться определенные сочетания слов, приемлемость или неприемлемость которых объясняется только с помощью грамматики (ср. Не gives 'Он дает', They give 'Они дают' vs. *Не give, *They gives). На другом конце этого континуума грамматическое описание бесполезно. Но найдется много высказываний, при описании которых имеют смысл как грамматическое объяснение, так и объяснение, апеллирующее к значению составляющих их слов; и именно этот факт делает в значительной степени обоснованными «понятийные» определения некоторых грамматических классов в тех или иных языках («глаголы движения», «существительное мужского рода», «локативное словосочетание» и т. п.). Мы вернемся к вопросу о коррелятивности между грамматической и семантической классификацией слов в следующем разделе.

Но прежде мы должны сказать еще несколько слов о терминах «порождать» (или «генерировать») и «генеративный», поскольку их часто понимают неправильно. Прежде всего следует подчеркнуть негативный момент: генеративная грамматика — не обязательно трансформационная грамматика (см. §6.6.1). Термины «генеративный» и «трансформационный» часто смешивают, потому что их в одно и то же время ввел в лингвистический обиход Хомский. (Примерно в том же значении, что и Хомский, термин «трансформационный» употреблял также и Хэррис.) Хомский и его последователи обычно вкладывают в термин «генеративный» одновременно два различных смысла: (i) «проективный» (или «предиктивный») и (ii) «эксплицитный» («формальный» vs. «неформальный»). В этом разделе он использовался как в одном, так и в другом понимании.

Первоначально он был введен в значении «проективный» (или «предиктивный»): он должен был относиться к любому множеству грамматических правил, которые эксплицитно или имплицитно описывали данный корпус предложений, «проецируя» их на большее множество предложений или рассматривая их как