ещё красивей. Снижаю полёт. Тёмно-зелёные леса, жёлтые поля, извилистые линии синих рек, города, серые трубы… Люди шевелятся, копошатся, строят, воздвигают, работают на земле, пускают глубоко корни. Основательно и надолго. Они собираются здесь жить очень долго, почти вечно. Посмотрите, как они всерьёз увлечены всем этим. Кажется, они не собираются умирать. Но пройдет, каких нибудь 2–3 десятка лет, или чуть больше, и половина из этих людей будет закопана в ту же самую землю. Ещё через несколько десятков лет исчезнет и другая половина.
Неужели они не знают и не представляют, как с высоты птичьего полёта их жизнь кажется такой быстротечной, бренной, смешной, глупой и наивной?!
Вроде бы знают и догадываются. Что за глупые вопросы про смерть? Люди заняты очень серьёзным, ответственным и важным делом. А я про какую-то смерть. И продолжают копошиться…
Лечу дальше. Я понимаю, надо как-то жить, что-то кушать, во что-то одеваться, кормить детей. Но нельзя же делать это так основательно, бездумно и прочно. Словно впереди нет никакой смертельной черты, за которой небытиё, пустота, мрак, абсурд, бездна, непостижимое и вечное Ничто!
Жизнь так абсурдна и парадоксальна! Вдохнуть, чтобы выдохнуть, лечь спать, чтобы проснуться, родится, чтобы умереть… Ничто непостоянно, невечно. Не за что зацепиться. Нет той стабильной точки отсчёта, от которой можно оттолкнуться, на которую можно опереться. Нет, пожалуй, есть…
Человек лезет из кожи вон, куда-то стремится всю жизнь, пыхтит, тужится. Он напрягается, напрягается, напрягается, а это так глупо, вдруг, — бац! лежит в гробу и исчезает навсегда! Ему не понадобиться ничего, что он так страстно желал и о чём мечтал. Всё, что он в течении жизни приобрел, — «туда» ничего уже с собой не возьмёшь…
Мой друг Давид, эмигрант из Израиля, рассказывал, как приехал человек туда жить. Увидел изобилие товаров. Глазки вожделённо загорелись: всё доступно — заработать и купить можно. И стал бедняга с утра до вечера вкалывать. В планах то купить, это. Время незаметно промчалось в подобном бессознательном страстном рвении. Оборвалась неожиданно его жизнь. Денежный счёт отлетел государству…
Как это глупо, бессмысленно!..
Даже в космическом масштабе отсутствует постоянство. Человек, достигший предела духовных возможностей, обретший бессмертие (относительное), вдруг тоже когда-нибудь исчезнет. Его и всё космическое бытиё однажды вдохнёт в себя великий и непостижимый Брама. Существование вселенной есть также выдох (жизнь) и вдох — исчезновение. В космическом масштабе эффект сознания секунды или вечности един. И здесь абсурд.
Куда меня занесло?! Нет, надо спуститься пониже, а то слишком высоко, голова кружится.
Любовь! Мне остаётся так много, что я не могу её охватить и вместить в себя. Она — бесконечна! Я продолжаю парить в любви над землей, описывая полукруг. Определённый смысл человеческой жизни и человечества в целом, безусловно, есть. Ничто не пропадает даром. Ни одно усилие на тернистом духовном пути.
Ни одно молитвенное усилие не пропадает зря. Оно обязательно проявится конкретным просветлением и осознанным сновидением. Ты не знаешь, где ты. Всё смешалось. Сон — явь! Ты просто ЕСТЬ. И во сне так же как на земле идут дожди, дуют ветра, светит солнце, встречаются «люди». И ты продолжаешь свой полёт. Пролетая над землей…
Уже много людей умерло. (Задумайтесь…)
Конечно, умрёшь когда-нибудь и ты…
Да, как такое возможно? Я такой красивый, такой умный, неповторимый, такой уникальный и замечательный и вдруг умру?!
Выход на всё более глубокое осознание и постижение смерти. Надобно сделать смерть неким постоянным тонким духовным чувством, присутствующим всё время. Смерть расплывчатым тёмным пятном постоянно находится за нашим левым плечом, сзади. И угрожающе молчит. И это не метафора!
Смерть есть уничтожение целостности энергетической структуры человека, расслаивание слоев частной энергетической луковицы, ранее склеянной точкой сборки. Смерть — рассеивание, ликвидация нашей точки сознания и в конечном счете нас самих — нашей оперативной световой сути! Смерть подстёгивает, погоняет нами, помогает нам, стимулирует, способствует нашему развитию.
Сегодня жив, завтра — нет!..
В доме моего деда висит старая пожелтевшая фотография, может быть, конца 20-х, начала 30-х годов. На ней запечатлена группа — 33 человека, коллектив местного лесничества. К этой выцветшей фотографии я испытываю некое странное чувство. И не потому, что это ощущение прикосновения к старому времени, выраженное в одежде и лицах запечатлённых здесь людей и в состоянии самой фотографической бумаги. И даже не потому, что среди лесников находится мой дед. Нечто ещё. Что-то во взгляде людей.
Они все умерли, даже самые молодые среди них! Говорят, когда умирает человек, что-то меняется в чертах его лица на оставленных им фотографиях. Это нечто в уголках губ, глаз. Что-то неуловимое. Утверждают, по таким снимкам можно определить, жив ещё человек или мёртв. Эта особенность хорошо видна на кладбищенских фото. А тут групповая съёмка умерших.
Старый дряхлый дед, сторож, с седой бородой в рваной тужурке стоит сбоку. Этот уже сгнил давно. По центру находятся лихие мужички в фуражках с бородами «царь Николай II», — праха этих не найдёшь. Справа — некий казак-молодец с большими закрученными вверх усами, в глазах удаль и хитрость. Где твоя удаль? Разлагаешься ты, родной мой, в сырой земле. Молодая белокожая девушка с наивным лицом. Тлеет и язвами покрывается белая кожа… А вот молодые ребята, им не больше восемнадцати, стоят в сапогах чуть больше на размер, подбоченившись. Давно ли по вам справляют поминки? Мой дед с той самой своей чуть кривой улыбкой…
Может показаться, что я много пишу о смерти. Но я говорю и пишу о смерти мало. Недостаточно. Мы живём в мире смертей. Она случается то там, то здесь. Не замечать её, значит уподобляться страусу, спрятавшему голову в песок. Приближаясь к пониманию смерти, мы всё более постигаем жизнь. Смерть есть врата к жизни. Таков очередной парадокс.
Смерть во многом похожа на осознание себя во сне. Понимание смерти выводит человека на высокие уровни бытия и осознания. Сколько лишнего и ненужного уходит тогда из жизни! Это и есть безупречность. Надо жить так, будто тебе скоро умирать. Стараюсь часто и намеренно присутствовать на любых похоронах. Особенно, действенно это, если знал покойного при жизни. Много видел похорон. Будда не зря посылал своих учеников медитировать на кладбища и места кремации.
Уже много людей на земле умерло… Я продолжаю свой полёт в Сновидении и пролетаю над землёй.
Есть в нас нечто такое, что заставляет не верить, обманываться в отношении смерти. Что-то вечное, некое знание или чувствование, что мы не умрём никогда. Вот сейчас я такой реальный, живой; я думаю, дышу, чувствую, двигаюсь и разговариваю и, неожиданно — покойник, холодный труп. Невероятно, немыслимо, непостижимо!
Уйти в длительное окончательное осознанное сновидение и никогда не вернуться на землю. Не проснуться… Мы стараемся не задумываться о смерти и отмахиваемся от этой темы потому, что это очень страшно. И этот страх уходит глубже в нас, становясь длительным постоянным подсознательным стрессом. Ценность сновидческого осознанного опыта безусловна в преодолении этого внутреннего смертного подавленного страха. Возможность реализации преодоления самой Смерти путём сохранения индивидуального сознания после разрушения и уничтожения физического тела впечатляет…
Вся жизнь всего лишь подготовка к смерти. Говорят, как жил человек, так он и будет умирать. Вижу, как моя жизнь, стремительно набирая скорость, мчится к смерти. Чувствую, как всё быстрее земля проворачивается вокруг оси, еле успевая подставлять свои бока солнцу.
Много думал о смерти. О смерти надо думать правильно. Приближаясь к пониманию смерти, часто бывает: в сознание вдруг влетит небывалое, неповторимое чувство удали, свободы и остроты жизни! Есть в этом какой-то дерзкий вызов неизбежному и неумолимому закону природы. Я жив пока, но знаю, что я
