Валерий бежал, выбиваясь из сил. Ноги уже подкашивались, дыхание с клокотаньем захлебывалось в груди — сказывались туберкулез и постоянное курение крепчайшего махорочного табака. Но беглец и не думал останавливаться. Он прекрасно понимал — сзади смерть. Его не будут брать живым. Просто пристрелят и запишут в протоколе «убит при задержании, оказывал сопротивление». Тем более Валерий был вооружен пистолетом и успел уже убить одного и ранить другого мента.

Сзади слышался рев мотора милицейского УАЗика. Грохотнула автоматная очередь, пули пропели над головой. Валерий метнулся в сторону, пригнулся, споткнулся, но не упал, выровнял бег. Он не оборачивался уже, знал, что каждая секунда дорога. Менты еще довольно далеко, его видят только силуэтом в поле, потому и палят неприцельно, наудачу. А вот если подберутся ближе — пиши пропало. С ТТ против доброго десятка вооруженных человек не навоюешь.

Валерий мчался к остаткам колхоза, заброшенного года три назад, после взрыва на Чернобыльской АЭС. Там затеряться легче, и в случае чего можно организовать какую-никакую оборону. Опять же дороги назад, на тюремные нары у матерого вора-рецидивиста Валерия по кличке Жженый нет. Только смерть. А значит, надо еще побороться.

Тем более менты взяли его след в поселке случайно, заприметив, когда Валерий покупал бутылку водки в ларьке. И значит, засады расставить не успели. Быстрее, еще быстрее! Но проклятые ноги уже не хотят двигаться проворнее, перед глазами плывут круги, во рту давно пересохло, и слюна тягучими, как кисель струями стекает по заросшему щетиной подбородку. Жженый был уже немолод — недавно перевалило за полтинник — и такие марафоны уже легко выбивали его из колеи. Укатали сивку крутые горки. Тем более, что добрых лет двадцать свей жизни вор провел за решеткой, а там не побегаешь и не попрыгаешь, чтобы держать себя в форме.

Колхоз был уже совсем близко. И Валерий вдруг увидел открытый люк, похожий на канализационный. Сам металлический блин лежал рядом, уже почти вросший в землю. Вор моментально протиснул свое тело в дыру, нащупал ногами ступени, поднатужился и потянул на себя люк, закрывая колодец. Проклятый металл выскальзывал из пальцев, не хотел сдвигаться с места, но присутствие опасности придало человеку силы, и Валерий успел накрыть себя люком буквально за минуту до того, как мимо с ревом пронеслись два автомобиля с милицией.

Следующие несколько часов Валерий просидел на дне коллектора, спустившись с шаткой лесенки из вбитых в кирпичную кладку загнутых арматурин, ржавых и ослизлых, и оттого вдвойне ненадежных. Милиция шерстила по колхозу, и Жженый, затаившись буквально у них под носом, слышал их крики, разговоры, пару раз даже выстрелы, рокот моторов.

Потом люди ушли, но вор продолжал сидеть в кромешной тьме, прекрасно зная уловки милиции. Когда он все же пересилил страх и вылез наружу, стояла уже ночь. Валерий быстро обследовал руины колхоза, но не нашел для себя ничего интересного или опасного. Неимоверно хотелось есть и пить, а бутылку водки, ставшую причиной этого марафона, он посеял во время бегства по лесам и полям. У развалившейся теплицы стояла металлическая бадья, на ее дне скопилась дождевая вода, и вор, зачерпывая ее ладонью, напился и умыл лицо и шею. Стало немного легче.

Для ночлега себе Жженый выбрал небольшую комнату в бывшей механической мастерской, прикрыл за собой дверь и сел на доски пола у стены. Он не собирался ложиться, чтобы быть всегда лицом к двери. Достал пистолет, взвел курок и положил оружие рядом. В обойме осталось всего два патрона. Плохо. Надо срочно идти до ближайшей деревни и там искать себе пищу, новую одежду и желательно еще и оружие. Наверняка есть сторож. А значит, и ружье.

Валерий сам не заметил, как задремал. Сказывалось чудовищное перенапряжение разума, навалившееся на беглеца после этого сумасшедшего дня. А проснулся вор от того, что звериным и отточенным чутьем матерого уголовника ощутил рядом чье-то присутствие. Открыл глаза и чуть не заорал от ужаса. Рука сама собой схватила пистолет, но палец, трясущийся, как в лихорадке, не смог найти спусковой крючок.

В комнате было полно людей. Они обступили Жженого, но стояли молча, наклонив к нему свои лица. Самое страшное заключалось в том, что бандит прекрасно знал каждого буквально по имени. Оттого Валерий давился собственным криком, невнятно мыча сквозь прыгающую челюсть и трясущиеся как у припадочного губы.

Девушка, которую он с приятелем изнасиловал тридцать лет назад в парке и задушил, чтобы не оставить свидетелей. Старик — пенсионер, ветеран войны, к которому Жженый, бывший еще тогда мелким домушником, залез через балкон и ударил спящего человека по голове молотком, чтобы не мешал шарить по сервантам и шкафам. Двое молодых людей, мужчина и женщина. Вор попросил их подвезти его до города, после того, как первый раз бежал с зоны и неделю скитался по лесам. Жженому очень нужна была машина, и он завладел потрепанным «Москвичом», зарезав и выбросив на обочину молодую семейную пару, не ведая сам, что сделал сиротами двоих детей. Мальчишка, который опознал беглого бандита, но имел глупость, играя в героя, попытался сам задержать преступника, набросившись на Валерия с перочинным ножиком. Вор свернул мальчишке шею, а тело закопал в снегу возле мусорной кучи. Надзиратель, которого Валерий убил, когда недавно сбежал из тюрьмы, и завладел его автоматом. Трое милиционеров, желавших поймать бандита в Киеве пять лет назад… И еще. И еще. Трупы, трупы, трупы, и все они бесплотными призраками пришли к своему убийце, обступили его. И молчали, что было ужаснее всего. Этот молчаливый суд сводил с ума, выдавливал все человеческое, что еще оставалось в Жженом.

Разум Валерия не принимал ужаса происходящего. В голове словно разорвалась граната, затопив все ярчайшей вспышкой. Не соображая уже ничего, скуля и пуская слюни, Жженый вскинул руку с пистолетом к своей голове и негнущимся пальцем нажал на спуск.