эти траурные дни она подружилась с добродушной и сердечной королевой, сестрой заклятого врага короля Карла V. Их многое сближало, особенно в эти дни: обе говорили с легким акцентом, только одна с итальянским, другая с испанским, что делало и ту и другую чужими и непонятными при изысканном французском дворе; итальянка страдала от незаслуженной клеветы и неразделенной любви, испанка – от равнодушия мужа, который, как и Генрих, открыто выражал жене свое презрение, и страха за своих родственников. А главное, именно с королевой Екатерина могла поговорить о своем любимом Анри, который почитал и по-своему любил Элеонору. Она питала нежные чувства и к Генриху, и к безвременно ушедшему из жизни старшему пасынку. Ведь именно она приветила и обласкала пленных, брошенных на произвол судьбы детей, смягчала их наказания в испанской тюрьме. Объединенные взаимной привязанностью Екатерина и королева здесь, в Лионе, стали часто встречаться. От королевы Элеоноры Екатерина узнавала о последних новостях с полей сражений.

Однажды, направляясь в ее покои, Екатерина в одном из залов услышала разговор шушукающихся фрейлин из цветника короля.

– Загадочная смерть дофина сделала из итальянки дофинессу.

– Пока еще, слава богу, нет! Король ждет признаний итальянского графа.

Паника вновь охватила Екатерину. Она хотела только одного – не потерять Генриха, без которого теперь не мыслила жизни. Вместе с сопровождающей ее фрейлиной Жаклин де Лонгвей, герцогиней де Монпансье, Екатерина замедлила шаг и укрылась за колонной, чтобы не выдать своего присутствия.

– Теперь Генрих – дофин. Я слышала, что, вернувшись с войны, он тут же разведется с флорентийской торговкой.

– Давно пора! Какая польза дофину от этого бесплодного союза.

– Как вульгарно она сидит на лошади, хочет быть похожей на амазонку.

– Это специально, чтобы не отставать от мужчин, следовать за ними повсюду.

– Или чтобы показать свои красивые ножки. Ручки и ножки, единственное, что у нее есть привлекательного…

– Кто же вместо нее станет дофинессой?

Одна из фрейлин осмелилась произнести:

– Думаю красавица Луиза – дочь герцога Клода де Гиза.

– Красивая и достойная будет пара.

И совершенно неожиданно для себя Екатерина услышала голос Дианы де Пуатье:

– Король любит свою невестку за ум, образованность и безупречные манеры и менять ее ни на кого не собирается. С кем еще король может так интересно поговорить о литературе и живописи, как не с ней? Но самое главное, король высоко ценит преданность герцогини Орлеанской своему мужу.

Величественная мадам де Брезе удалилась, оставив фрейлин в замешательстве и недоумении.

Екатерина воспряв духом, шепнула своей фрейлине:

– Пусть себе бесятся, им же хуже.

И поспешила в покои королевы, радушно приветствовав встретившихся ей на пути сплетниц. «Нужно иметь смелость жить на высоте своего имени и положения, – мудро рассудила она, – презирать ничтожество других и твердо знать, что ты хочешь…»

Приемная королевы Элеоноры, украшенная фламандскими гобеленами и мягкими коврами, с генуэзскими креслами, с бархатными подушками нежно-кораллового цвета, мебелью, инкрустированной перламутром и слоновой костью, монументальным камином и большими окнами, была полна истинно королевского достоинства.

Королева Элеонора, склонная к уединению и тишине, проводила все больше и больше времени в молитвах за короля, за его победы, за возвращение Генриха живым и невредимым, за своих испанских родственников, с которыми сражался король, в советах и длительных беседах с исповедником. Она искренне радовалась каждому приходу Екатерины.

В порыве чувств Элеонора, вопреки этикету, поднялась и подошла к ней.

– Вы даже не представляете, какую радость доставили мне своим приходом.

Приветливая улыбка, которой королева одарила Екатерину, была способна открыть даже самые закрытые сердца. Они уютно расположились в креслах около большого венецианского зеркала. Вскоре вслед за вошедшей Екатериной в дверях показался секретарь с письмом на подносе.

– Королевская почта, – объявил он, – послание Ее Величеству.

Королева поспешила ознакомиться с содержанием письма. По выражению ее лица, сначала озабоченного, но постепенно просветляющегося, Екатерина поняла, что полученные известия обрадовали королеву.

Закончив чтение, Элеонора некоторое время молчала, затем, отложив письмо на стоящий возле нее столик, подняла глаза на Екатерину и доверительно сообщила:

– Мой брат настоящим письмом извещает меня, что под покровительством Его Святейшества решил начать переговоры. Карл надеется заключить справедливый и разумный мир.

«Еще бы, – подумала Екатерина, – победа, судя по всему, ускользает из рук императора. Хорошие новости из военного лагеря французов поступают одна за другой. Думаю, что король навряд ли согласится сейчас на заключение перемирия».

– Что вы думаете по этому поводу, мудрая Катрин? – прервала ее размышления королева. – Разумный и скорейший мир необходим сейчас всем – и французам, и моим соотечественникам – испанцам. Неужели король не согласится?

Екатерина не хотела разочаровывать королеву. Она взяла ее руку в свою, чтобы успокоить, и мягко высказала свое мнение.

– Думаю, что Монморанси по-прежнему остался сторонником мира, и, несмотря на одержанные им победы, с огромной радостью согласится на это предложение императора, и уговорит короля в необходимости скорейшего перемирия.

Однако даже вмешательство папы Павла III не повлияло на решение Франциска, о чем Екатерина узнала на следующее утро, явившись в покои королевы в момент ее пробуждения.

Камеристки, одевавшие королеву, бесшумно двигались в тишине, достойной монастыря. Екатерина тут же заметила, что королева обеспокоена и недавно плакала. После церемонии одевания Элеонора прослушала вместе с Екатериной мессу, позавтракала в одиночестве и лишь затем попросила фрейлин оставить ее наедине с Екатериной.

– Что так расстроило Ваше Величество? – поинтересовалась Екатерина.

– Франциск не собирается начинать переговоры до тех пор, пока все территории Франции не будут освобождены императором, – ответила королева.

«Я и не сомневалась в мудрости короля», – обрадовалась Екатерина. Именно в таком ответе монарха она была уверена.

Через несколько дней вечером на приеме у королевы Элеоноры собралось небольшое общество лишь особо приближенных придворных, среди которых была и Екатерина.

Свечи в высоких серебряных канделябрах создавали уют в небольшом зале, где дамы в траурных одеждах тихо переговаривались с королевой.

Неожиданно в зал с видом победителя вошел король. В Лионе Екатерина увидела его впервые. Она почувствовала, что, несмотря на бравый вид, душу короля гнетет печаль. Франциск осунулся и постарел. Он очень страдал от потери сына.

Екатерина вместе со всеми дамами встала и склонилась в низком реверансе. Ее взгляд, обращенный на короля, выражал участие. Все эти дни она так ждала встречи с ним, а король удостоил ее лишь мимолетным отсутствующим взглядом.

– Великая новость, Ваше Величество! – воскликнул король, обращаясь исключительно к королеве. – Я только что получил известие об окончательной победе наших войск. Карл V отдал приказ об отступлении. Все его планы рухнули. Я надеюсь, что мы навсегда вышибли из Франции войска вашего любимого брата.

Присутствующие дамы зааплодировали – все, кроме королевы и Екатерины.

– Итак, что вы можете на это сказать?

Королева, растерявшаяся от услышанной новости и оскорбленная тоном, каким эта новость была