высокомерный и алчный. Монморанси вызывает отвращение у многих молодых дворян, но только не у моего любимого Анри».

Словно очнувшись от обуревавших его мыслей, Генрих замолчал. Некоторое время они в полной тишине смотрели друг на друга. Он понял, что больше всего волнует Екатерину, и, смягчившись, дружелюбно произнес:

– Пойми же наконец: Диана де Пуатье – благороднейшая и прекраснейшая из женщин, мой друг, моя вдохновительница, мой талисман, в советах которой я нуждаюсь постоянно.

– Анри, ты забываешь, что нужен и мне. Мне об этом иногда хочется кричать.

Его взгляд был понимающим и ласковым.

– Пока меня не будет рядом с тобой, искренне советую – подружись с Дианой. Не забывай, что ты стала моей женой не без ее участия.

В эти минуты расставания он возвращал ей пусть слабую, но все-таки надежду на возможное семейное счастье.

После отъезда Генриха Екатерину охватило ужасное ощущение пустоты. Оставшись одна, она долго размышляла над словами мужа. Генрих никогда не лгал, раз он признался, что Диана – его друг, наставница и только, значит, пока их отношения чисто платонические. Это признание успокаивало, она даже допускала, что со временем завоюет сердце мужа. Но почему он был настроен против их брака? Неужели только потому, что брак одобрял его отец? Чем больше она сближалась с Франциском и чем доверительнее становились их отношения, тем непреодолимей становилась стена между ними, Екатериной и Генрихом. Недавно ей пересказали случайно подслушанный разговор между Генрихом и Дианой: «Я вообще не должен был на ней жениться. Все так считают, но только не мой отец», – сказал Генрих. А Диана ответила: «Монсеньор, нравится вам или нет, но жизнь сложилась именно так…» Раз Генрих так привязан к Диане и считается только с ее мнением, значит, действительно, он прав: она должна войти к Диане в доверие и подружиться с ней.

Стоя на коленях в часовне, Екатерина, намеревавшаяся использовать эти минуты тишины и уединения для размышлений, вдруг поймала себя на том, что молится Пречистой Деве так, как никогда прежде не молилась. Сейчас Генрих был на пути в военный лагерь. При мысли о том, что она не скоро увидит его, Екатерина почувствовала себя покинутой и одинокой посреди огромного пустого пространства. Из ее раненого сердца поднялась горячая молитва.

Теперь она молила Пречистую Деву только об одном, чтобы Генрих скорее вернулся, вернулся живым и невредимым, вернулся к ней и ни к кому другому.

Вскоре пришло послание, которого в Париже с нетерпением ожидали: король звал к себе королеву и двор, назначив местом встречи Лион, ставший на время проведения военной кампании своего рода столицей. На линию фронта к королю регулярно привозили всех придворных дам. Отъезд готовился в спешке, несмотря на изнуряющую летнюю жару. Екатерине не терпелось поскорее увидеть Генриха и предстать перед своим кумиром – королем.

Однако судьба продолжала испытывать Екатерину: главный торговый город королевства, могущественный Лион, встретил прибывший двор зноем и трагическим известием, ошеломившим всех.

Несколько придворных сбивчиво рассказали Екатерине, едва переступившей порог отведенных ей апартаментов, о произошедшем недавно событии.

Девятнадцатилетний дофин Франциск разыгрывал партию в лапту. Сильно вспотевший принц выпил стакан воды со льдом, поднесенный ему одним из дворян – итальянцем, графом Себастиано ди Монтекукули. Вскоре принцу стало дурно, произошло кровоизлияние, и через несколько дней он скончался.

Никто не верил в естественную причину произошедшего, несмотря на заключение королевских врачей. При вскрытии обнаружились признаки болезни легких и ни малейшего намека на яд.

Екатерина стояла перед открытым окном, не обращая внимания на снующих с сундуками слуг. Она пыталась справиться с тревогой, охватившей ее в ту минуту, когда узнала о смерти дофина. «Боже, какое горе, – шептала она. – Анри так любил брата. Оберегал и защищал его во время плена в Испании. И вот теперь это непоправимое несчастье! Наследник престола умер! Немыслимо!»

Дофин всегда дружелюбно относился к ней и однажды решил порадовать ее, назначив на должность своего оруженосца итальянца, который приехал во Францию в составе ее свиты. Екатерина выразила дофину благодарность за честь, оказанную соотечественнику. Со временем она забыла об этом событии. И вот теперь произошедшая трагедия напомнила о тех днях. Монтекукули арестован и подвергнут жесточайшим пыткам. Сам король присутствует на допросах. Он не сомневается, что итальянец – отравитель, которого подослал Карл V. В причине смерти дофина могут обвинить и уже наверняка многие обвиняют ее, родившуюся в стране Борджиа, думают, что это несчастье ей на руку, ведь она становится дофинессой. У придворных хватит ума распустить эти нелепейшие слухи.

«Дофин Франциск мертв. Его место займет Генрих. Я становлюсь дофинессой, – Екатерине стало страшно, мысли путались. – Если у нас с Генрихом не будет детей, то своим наследником король может назначить младшего и любимого сына Карла… А вдруг теперь Франциск заявит, что она не пара наследнику престола, потому что бесплодна, и по этой причине Генрих может претендовать на другой, более выгодный для Франции союз? Внезапное возвышение Анри может стать для меня роковым, ведь я по своему происхождению могу оказаться недостойной, чтобы занять французский трон».

Екатерина опустилась в одно из кресел, откинула голову на подголовник и задержала свой взгляд на потолке. Его роспись изображала ночь, купающуюся богиню Диану, окруженную нимфами, и очарованного красотой богини юношу-охотника.

«Диана, всюду Диана!.. Она словно преследует меня, – ужаснулась Екатерина. – Генрих наверняка сейчас у нее. Он – ее пленник!» Диана де Пуатье снова возмущала врожденную гордость герцогини Флорентийской, да и просто гордость женщины. «А если посмотреть на происходящее с другой стороны? – задумалась Екатерина. – Если Диана станет возлюбленной дофина, то навряд ли она захочет, чтобы меня, застенчивую и робкую, не мешающую ей проводить долгие часы с Генрихом, заменила более высокородная и властная принцесса, которая не потерпит ее присутствия рядом со своим мужем. Может быть, Генрих и прав: Диана должна стать моей союзницей, пока мне это выгодно». Эта мысль требовала тщательного обдумывания, как подчинить Диану своим замыслам. Она даже забыла о Монтекукули.

Весь день и весь вечер Екатерина с нетерпением ждала Генриха. Он прибыл в Лион из военного лагеря несколько дней назад и знал о прибытии королевы и двора. Значит, ее предположение правильно: Анри у своей наставницы Дианы, которая опередила их в дороге. Впервые при воспоминании о Диане де Пуатье глаза Екатерины не вспыхнули гневом. Она решила на время смириться, ведь переделать независимый характер Генриха ей навряд ли удастся, надо добиться расположения соперницы, и с ее помощью осуществить свои замыслы. Теперь ей было над чем подумать. Судьба упорно отказывала ей в любви, но дарила надежду на власть и корону. Если беды обойдут ее стороной, если у нее родятся дети, она станет королевой Франции. Чудеса пусть редко, но случаются. Для избранных!.. Возможно, род Медичи избран в ее лице править великой Францией…

«Не вздыхай и не плачь, – приказала себе Екатерина. – Тебя ждет блестящее будущее. Даже сон уже предупреждал об этом». С этой мыслью после нервного напряжения минувшего дня ей, наконец, удалось заснуть.

В полдень к Екатерине зашел Генрих. Она сидела в кресле с кожаной спинкой, обитой золотыми гвоздями. На верхней части спинки был изображен французский герб, ручки представляли собою двух саламандр – любимую эмблему короля Франциска I, символизирующую дух огня. Король Франции, покровитель искусств и литературы, объяснял выбор этого символа так: «Я питаю хорошее и уничтожаю плохое».

Возле Екатерины разместились фрейлины. Обычные роскошные и яркие одежды пышной моды двора Франциска I сменились в эти дни на темные траурные платья. Генрих услышал, как одна из фрейлин обратилась к Екатерине:

– Дофинесса…

Но ее тут же оборвали:

– Не называйте меня так… Его Величество еще не принял своего решения.

Было настолько жарко и душно, что Екатерина не пожелала выйти из своих покоев. Она пила