Монтекукули затравленным взглядом окинул огромную площадь с тысячами любопытных глаз подданных французского короля, от которых нечего было ожидать пощады.

Все затаили дыхание. Над площадью Гренет повисла тишина.

Взмахом руки король отдал приказ начинать казнь.

Четверо всадников вскочили на лошадей, четыре удара кнута – и четверка коней рванулась в разные стороны. Страшный треск и душераздирающий вопль пронзил площадь. Многие женщины лишились чувств, дети закричали.

Екатерина не отвела глаз от чудовищного зрелища и мужественно выдержала страшное испытание. На ее лице возникла торжествующая улыбка. Она победила себя: ей удалось скрыть волнение, вызванное жестокой казнью соотечественника.

Однако многие в толпе и среди придворных по-прежнему считали ее участницей заговора, целью которого было приближение Генриха к трону.

Вскоре в Лионе появился пасквиль, напечатанный по повелению Карла V. Император с возмущением отвергал всякую причастность к смерти дофина и указывал истинных виновников. По мнению императора таковыми были второй сын короля Франции Генрих и его жена Екатерина Медичи.

Подобная клевета больно ранила короля.

Поскольку уже ничто не могло вернуть юного Франциска к жизни, слухи и домыслы о его гибели постепенно стали утихать.

Уставшие воители после всех переживаний и потрясений вернулись в Париж.

Екатерина вновь начала ездить с королем на охоту. Она не уступала ни одному наезднику в смелости и изяществе, и Франциск вновь благоволил к своей невестке, старавшейся угодить ему и предупредить его малейшее желание. Вновь при дворе устраивались спектакли и балы, на которых каждый придворный танцевал и беседовал с дамой своего сердца. В блеске роскошной жизни Екатерина умело прятала обиду и грусть, связанные с холодностью мужа, который по-прежнему обществу жены предпочитал общение с Дианой де Пуатье.

Затишье, извечный предвестник бури, длилось для Екатерины недолго. Однажды, сославшись на головную боль, она покинула бал и уединилась в своих покоях, где ее и разыскал кузен Пьеро Строцци, вернувшийся накануне из Рима.

Обхватив руками колени, Екатерина сидела на подушке, брошенной прямо на ковер перед камином, устремив взгляд на танцующие языки пламени. На ее лице сохранились следы недавних слез. Заслышав шаги, Екатерина повернула голову, с беспокойством посмотрела на вошедшего кузена. Скрыть свою слабость было уже невозможно. Она тут же упрекнула себя: глупо давать волю чувствам, на месте Пьеро Строцци мог быть кто-нибудь из недоброжелателей.

Кузен смотрел на нее печальными глазами.

– Вы плакали? Значит, недобрые вести уже дошли до вас?

– Пьеро, о каких недобрых вестях вы говорите?

– Екатерина, я как никто другой, знаю о вашей привязанности к кузену Ипполито…

Екатерина мгновенно поднялась, пересела в кресло и указала кузену на стоящий напротив стул с высокой спинкой, инкрустированной перламутром.

– Ипполито, что с ним? Рассказывайте, какие новости вы привезли из Рима.

– Вам хорошо известно, что многие знатные флорентийцы бежали из родного города от тирании Алессандро. Изгнанники решили уговорить Карла V избавить Флоренцию от ненавистного тирана и назначить правителем города Ипполито. Карл принял делегацию, но решил отложить решение вопроса до своего возвращения из похода против берберийских пиратов. Узнав о решении императора, Ипполито решил поехать к Карлу и сражаться на его стороне.

– И шпионы Алессандро узнали об этом, – догадалась Екатерина и ужаснулась.

– Да, в Итри, куда благородный кардинал прибыл, чтобы сесть на корабль, его отравил один из агентов Алессандро. Яд был в вине. Ипполито скончался. Его недолгие мучения были ужасными. Флорентийская колония в Риме погрузилась в глубочайшее уныние. Флоренция безутешна. Вся Италия оплакивает великого кардинала.

Эта утрата была для Екатерины особенно тяжелой. Она разрыдалась.

– О, Ипполито, дорогой, любимый Ипполито! Как бы мы были счастливы, если бы Его Святейшество не принес нашу любовь в жертву своим амбициям. О, наша бедная страдающая Италия! Надеюсь, за смерть Ипполито отомстят. Алессандро не должен избежать страшного суда! – стараясь унять рыдания, прошептала Екатерина.

– Флорентийцы отомстят Алессандро за смерть Ипполито! – заверил Екатерину ее любимый кузен Пьеро Строцци, а он слов на ветер не бросал.

Вскоре Алессандро был убит в доме, расположенном рядом с дворцом Медичи. Это сделал дальний родственник Екатерины, Лоренцино Пополано, немедленно ставший героем Флоренции. Тиран шел на свидание с его сестрой, юной и чистой девушкой. Флоренция была теперь свободна. Ее хищный тиран погиб. Жизнь Алессандро, коварного и жестокого, завершилась насилием над ним самим.

В день известия о смерти Алессандро Екатерина всю ночь провела без сна.

«Жизнь всего рода Медичи полна опасностей. Климент VII, Ипполито, Алессандро – все погибли насильственной смертью. Теперь за меня даже некому заступиться, – рассуждала она. – Что ждет меня?.. Я прекрасно усвоила суровые уроки детства и юности и поняла, что мое самообладание и ум способны совершать чудеса. Настало время опробовать свои крылья!..»

Перемирие с императором длилось недолго. К весне война разгорелась с новой силой.

Дофин мечтал снискать славу выдающегося полководца, и король поручил сыну вместе с Монморанси выступить из Пьемонта во главе авангарда, отправляющегося навстречу императорским войскам. Генрих торжествовал – после победы в Провансе он вновь объединился с Монморанси, которого считал идеалом для подражания и у которого учился искусству побеждать врага. Коннетабль, как и Диана, стал его верным другом и поверенным.

Анну де Монморанси было сорок пять лет, Генриху восемнадцать. Опытный, искушенный в дворцовых интригах придворный был хитер и жесток, он прекрасно распознал рыцарский характер Генриха и поэтому проявлял симпатию и отеческую заботу к молодому человеку, за которым угадывалось будущее Франции.

На войне Генрих, сильный, выносливый, превосходно владеющий оружием, чувствовал себя в своей стихии.

Под руководством коннетабля дофин успешно провел свое первое сражение – взял в осаду крепость Авильяно. Два дня солдаты Генриха дрались с такой яростью, что приступом овладели укреплением и предали мечу всех вражеских солдат и мирных жителей, оставив лишь четырех командиров, которых повесили на зубцах крепостной стены в назидание тем, кто упорствует в обороне.

Во время затиший между баталиями Генрих проводил время в развлечениях вместе с приятелями. Это были наихрабрейшие из придворных, мечтающие, как и дофин, о воинской славе. О проделках стремительно взрослеющего принца и его ближайшего окружения, в которое входили Сент-Андре, Дампьер и Ла Ну, Монморанси подробно сообщал своей верной подруге Диане де Пуатье, а королю лишь о ратных подвигах начинающего военачальника. У дофина не было тайн от Монморанси. Их объединяло столь же глубокое доверие, как и с Дианой.

Однажды вечером, когда лагерь отдыхал после утомительного перехода, Генрих вошел в палатку Монморанси. Коннетабль, сидевший за походным столом, быстро обернулся, недовольный, что кто-то нарушил его отдых, но, увидев дофина, протянул ему руки.

– Монсеньор, что привело вас ко мне в столь поздний час? Есть новости?

– Да, – смущенно ответил Генрих, – я крайне нуждаюсь в вашем мудром совете и помощи.

Угрюмый дофин с тоской смотрел на своего учителя.

– Почему у вас такой мрачный вид? – встревожился Монморанси.

Генрих присел напротив него на табурет, обреченно произнес: