разглядели двоих пассажиров.

– Этого не может быть, – растерянно сказала она, – с Рагимом никто не приезжал. Я посмотрела из окна, когда он садился в машину. Там никого не было. Только он и его водитель. Неужели вы думаете, что мой муж мог привезти незнакомого человека, убийцу? И оставить его наедине со своей женой? Неужели вы сами допускаете такую мысль?

– Человек, которого он привез, необязательно был посторонним, – возразил Дронго. – Он мог привезти с собой своего старшего брата, который прошел через калитку на свою дачу, оставаясь незамеченным.

– Но для чего? – не поняла Эсмира. – Он бы мне обязательно сказал, что приехал с братом. Зачем нужно было прятать Анвера от меня?

– Чтобы создать ему алиби, – пояснил Дронго. – Сам Анвер Самедов говорит, что проехал вечером через дачный поселок.

– Мы сегодня тоже выезжали через дачный поселок, – вспомнила Эсмира. – Может, он говорит правду?

– Тогда объясните, кого именно привез ваш муж? Самого Парвиза? Нет, он был в доме. И никуда не уезжал. Мать и жена могут подтвердить, что он не ездил в город. Тогда кто приехал с вашим мужем? Это был либо его старший брат, появление которого на даче днем они хотели скрыть, либо неизвестный, который ударил Парвиза по голове, а затем, воспользовавшись ночной темнотой и общей суматохой, скрылся с дачи. Такое возможно?

– Нет, – решительно отвергла она эту версию. – Мой муж никогда в жизни не стал бы привозить неизвестного убийцу, оставляя его на даче рядом со мной. Не забывайте, что на соседней даче оставалась жена Анвера с маленькими детьми и кухаркой. Нет-нет, в машине не могло быть постороннего! В этом я убеждена.

– Тогда это был Анвер, старший брат вашего мужа, – невесело подвел итог Дронго. – Остается только узнать, почему он скрывает этот факт.

Он терпеливо ждал, пока она размышляла. Было очевидно, что услышанная новость неприятно поразила его гостью. Она молчала долго, минуты две или три. Затем тряхнула головой, словно отгоняя ненужные подозрения:

– Я не думала, что такое может случиться. Иногда мне кажется, что наше общество должно развиваться еще много лет, чтобы женщина почувствовала себя нормальным человеком.

Он молчал, давая ей возможность высказаться.

– Мы все – еще глубоко патриархальное общество, в котором мужчинам дозволено все, что угодно. Они могут иметь любовниц, интриги на стороне, встречаться с кем угодно – все это не осуждается обществом. А как только женщина смеет даже подумать о подобном, она сразу становится отверженной. Вам не кажется это несправедливым?

– Если думать о подобных вещах, то следует признать, что в нашем обществе девяносто девять процентов женщин находятся в подобном положении, – признал он. – У нас не признают равноправия мужчин и женщин и еще долго не будут признавать.

– Нас выдают замуж в девятнадцать или в двадцать лет, при этом все вопросы решают родители. Конечно, сейчас не Средние века, и мы можем видеться со своими будущими женихами, иногда нас даже спрашивают, нравятся они нам или нет. Хотя молодой девочке нравится любой взрослый мужчина, с которым ее познакомят.

Она отвернулась в сторону, чтобы скрыть свое волнение. Затем продолжала:

– Мы выходим замуж, рожаем детей и становимся рабынями своих мужей. Ни одна из нас не может даже подумать о другом мужчине, не может даже представить себе нечто подобное. А любая женщина, которая считает иначе, сразу превращается в изгоя. Ее не принимают в обществе, если, конечно, она не встречается тайком, что, в общем, не осуждается. Главное – соблюдение внешних приличий, а все остальное безразлично. А вот мужчинам дозволено все. Они могут иметь даже детей от других женщин, даже параллельные семьи. Мы общество ханжей и лицемеров.

– Не знаю, что мне сказать, – признался Дронго, – с одной стороны, я вас понимаю. Конечно, мы далеки от европейского и тем более американского равноправия полов. С другой стороны, свобода человека зависит от состояния его души.

– Не всегда, – возразила она, – иногда вы кажетесь мне не совсем умным человеком, господин Дронго.

– Вы имеете в виду в отношениях с вами?

– И со мной тоже. Я должна сама назначать вам место и время встречи, да?

– Я уже говорил, что отношу себя к категории сомневающихся. Или, если вам больше нравится, я человек трусливый. Только боюсь я не за свою репутацию, а за вашу. Я думал, что вы меня понимаете. А ваш спич по поводу равноправия я отношу к тайному появлению Анвера Самедова на вашей даче.

– До меня доходили разные слухи, – призналась Эсмира. – Честно говоря, я в них не верила. Он слишком правильный, слишком жадный, слишком мелочный человек, чтобы нравиться женщинам. У моего мужа тоже есть некоторые черты от старшего брата, но он старается их вытравить. А у старшего они приняли гипертрофированный характер.

– Жена ему изменяла? – спросил Дронго.

– Не знаю, действительно не знаю. На такие темы мы не говорили, как вы сами понимаете. Хотя я с ней достаточно близка. Она все время жалуется на невнимательность мужа, его равнодушие, безразличие. Хотите, я скажу вам еще об одной тайне наших женщин, о которой никто и никогда вам не говорил?

Он выжидательно посмотрел на нее.

– Наши мужья настолько заняты добыванием денег, настолько устают на работе, что к вечеру полностью выдыхаются. Я говорила об этом с некоторыми своими подругами. Многие женщины даже забыли, что такое оргазм. Считается неприличным получать его, находясь с мужем в постели. Да и мужья наши решаются «на подвиги» один раз в месяц, или даже в два месяца. После сорока кровь им будоражат только дешевые девочки, которых можно найти за десять «ширванов».

Так называлась местная валюта. Вернее, одна десятитысячная бумажка, приравненная к двум долларам.

– Мне кажется, вы намеренно утрируете, – попытался возразить Дронго, – и обижаете местных мужчин.

– Какие мужчины? – всерьез разозлилась Эсмира. – Где вы их видели? Они думают только о своих карманах и животах. Многие десятилетиями не держали в руках книг. Они не ходят на концерты, на выставки. Настоящие мужчины гибли на войне, а эти, которые здесь ходят, – только мешки с деньгами. Хорошо еще, что в Баку закрыли казино, иначе наши мужчины проиграли бы все, что только можно. Некоторые увлеклись наркотиками, разве вы всего этого не знаете? Я, конечно, говорю о нескольких процентах богатых людей. А остальные озабочены проблемами своих семей, думают о том, как прокормить детей, и меньше всего думают о своих сексуальных проблемах. У нас больное общество. Это я вам как психиатр говорю.

– Вы абсолютный пессимист, – возразил Дронго. – А откуда же тогда берутся такие, как убитый Парвиз Самедов? Он, кажется, умел радоваться жизни, встречался со многими женщинами.

– Для него это было своего рода хобби. Вместо наркотиков или игры в карты. Умная женщина никогда бы не стала с ним встречаться. Вы бы видели его пустые глаза. Он двух слов связно сказать не мог, а как только в его присутствии начинали говорить об искусстве или культуре, он сразу исчезал. Хотя считался чуть ли не новым Мольером, писал сатирические пьесы для театра. Я все время удивляюсь уровню наших писателей. Не знать мировой литературы, а чувствовать себя столь амбициозно! Это, наверно, от невежества…

– Не нужно судить столь категорично, – предостерег Дронго. – Значит, Парвиз приставал к вам? Или к супруге Анвера Самедова, своего двоюродного брата?

– Он был непорядочным человеком, – уставшим голосом призналась она, – но меня он не интересовал. Пошляк с повадками шулера. Такой мелкий провинциальный мошенник. Я слишком много читала в молодости, чтобы такой недалекий человек мне мог понравиться. Мой муж был на голову выше его. И я это всегда чувствовала. А все попытки Парвиза приударить за мной решительно отвергала. Он сразу понял, что