старший геолог, — да слишком уж они прямые и из од­ной точки...

— Это следы древних дорог, — рад был проинфор­мировать я.

— Ну да? — осадил меня Костя. — Ты присмот­рись: они ж никуда не ведут! Вот тебе выкопировка на плане, смотри: как дошла до высотки — так сразу и кончилась!.. На местности это будут точки горизонта, понятно?

Нет, не понятно!.. Разве лишь то, что на концах 'до­рог' в безводной, малопригодной даже для пастбищ степи не могло быть (да и не было, судя по аэрофотоснимку) ни поселений, ни стойбищ; курганов там тоже не было.

Рис.1. План и разрез Высокой Могилы.

Рис.2. Дороги-лучи Высокой Могилы и схема примыкающего к ней кургана № 4.

— Вас что, основам геодезии и астрономии не об­учали?! — продолжал наседать Константин; начальник, уступив ему инициативу, глядел на нас да посмеивал­ся. — А ну, сосчитай-ка 'дороги'!

— Двенадцать?

— Именно!.. По числу месяцев года. И какой будет вывод?

Ну, вывод сделали уже до меня, тут я вспомнил и кромлех Стоунхенджа и гигантские изображения Наски, которые ориентированы на определенные положения не­бесных светил и также имеют 'дороги'.

— Обсерватория календарного назначения? — ска­зал неуверенно я.

— Может быть, может быть... Ты над этим хоро­шенько подумай, — подытожил наш разговор Кон­ стантин.

...Но думать пришлось не только над этим, не только над обсерваторным окружением погребения из Высокой Могилы. Оно было важнейшим, но не единственно важ­ным атрибутом 'космического странника', отправленно­го в небеса на волшебной повозке...

Еще во времена древних греков 'отец истории' Ге­родот описал не только древние усыпальницы египет­ских фараонов, но и устройство современных ему скиф­ских курганов. Притом с такой обстоятельностью, будто сам присутствовал на похоронах.

'Когда у скифов умирает царь, то там вырывают большую четырехугольную яму... В остальном обшир­ном пространстве могилы погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, телохранителя, вестника, коней, пер­венцев всех других домашних животных, а также кладут золотые чаши... После этого все вместе насыпают над могилой большой холм, причем наперерыв стараются сделать его как можно выше. Спустя год они... умерщ­вляют 50 человек из слуг удушением (также 50 самых красивых коней)... Поставив вокруг могилы таких всад­ников, скифы уходят'.

Вот какими знаниями были вооружены первые рос­сийские археологи, исследователи причерноморских курганов. Но был уже и кое-какой опыт раскопок. Правда, изначально вовсе не научного свойства.

Еще в XVII веке царю доносили, что в Сибири рус­ские мужики разрывают 'бугры'. После того как завод­чик Никита Демидов преподнес царице 'богатые золотые могильные сибирские вещи', хранящиеся ныне в Эрми­таже, Петр I издал ряд указов, направленных на сбере­жение и изучение памятников старины. Приказано было 'всему делать чертежи, как что найдут', за случайные находки и их добровольную сдачу платить 'вдвое, чего они стоят', 'гробокопателей, что сыскивают золотые стремена и чашки, смертью казнить'. Петровские указы стали предисловием к научному изучению 'степных пи­рамид'.

При Екатерине II и в первой половине XIX века рас­копки перенеслись в Новороссию и обрели планомерный характер. В 1830 году под Керчью был весьма тщатель­но по тем временам исследован скифский 'Зольный кур­ган' — Кульоба. Он открыл первый раздел отечествен­ной археологии, раздел создания художественно-истори­ческих коллекций. Высказывание одной из газет того времени довольно точно отражает основные цели этого периода: 'Спешим известить читателей наших об архео­логическом открытии, весьма важном даже в такой стране, которая издавна славится сокровищами древно­сти... Золота разных достоинств содержится в них до 8 фунтов'. Впрочем, просвещенную публику поразили не так драгоценные изделия, как высокохудожественные изображения на них древних людей: сцены схваток и побратимства, пиров и обрядовых действ. Сокрытое ты­сячелетиями прошлое воскресало!

Были созданы Археографическая, а затем Археоло­гическая правительственные комиссии, призванные по­полнять собрания Эрмитажа и музеев губернских горо­дов, стали возникать общества любителей древностей. Последовали раскопки Золотого кургана и Чертомлыка, других скифо-античных памятников второй половины I тысячелетия до нашей эры. Но наряду с ними иссле­дователи все чаще натыкались на памятники более древ­них времен, не содержащие не то что злата-серебра, но даже железа.

Продолжительное время археологи и служители му­зеев не обращали внимания на могилы с грубыми горш­ками, орудиями из камня и очень редко из меди. Декла­рации о том, что 'разрытие могил без обнародования о внутреннем их устройстве и содержании есть преступле­ние нашего времени пред лицом истории, есть граби­тельство, причиненное потомству' (1836 год), таких по­гребений словно бы не касались. Показательна позиция одного из раскопщиков древнейших курганов, который (в 1895 году) хоть и давал себе ясный отчет в том, что их материалы стали бы 'важным приобретением для науки', однако же перенес работы в другое место, по­скольку прежнее 'не открывает блистательных пер­спектив в смысле богатых находок'.

Помимо вещей и захоронений, ученые прошлого века обратили внимание и на конструктивные особенности насыпей. На I Археологическом съезде 1869 года среди вопросов к обсуждению было предложено подразделить курганы на погребальные и 'простые', 'простые насыпи могут указать нам или пункты сторожевые, обсерваци­онные и маячные, или границы'. Были выделены также курганы обрядовые, известные в лесостепной Украине под названием майданы (буквально 'площади'). Ярым при­верженцем изучения их стал А. А. Бобринский.

Майданы отличаются вычурной формой. Это не по­добия холмов, а скорее некие гигантские символы.

Особое внимание исследователь обратил на сооруже­ние у села Цветна Чигиринского уезда Киевской губер­нии. 'С высоты птичьего полета все насыпи майдана должны представлять подобие громадного паука', — от­метил он в своей публикации 1898 года. Это определе­ние можно принять, но только как приближение к объ­яснению более сложного образа. Такие крестообразные фигуры встречаются среди древних орнаментов местной посуды; подобные же, но более реалистические изобра­жения пауков представлены в мифологических сюжетах Шумера III тысячелетия до нашей эры.

Примерно к этому времени и отнес Бобринский май­дан Бурты у села Цветны. Частичные раскопки обнару­жили, правда, захоронение лишь скифо-античной эпохи, но оно оказалось впущенным в уже существовавшее со­оружение. 'Отсутствие могил под майданом, его своеоб­разная форма... все это, в общем, оправдывало предпо­ложение, что сооружения такого рода следует относить к насыпям, имеющим цели не погребальные, а иные, например, обрядово-религиозные'. И 'обсервацион­ные' — добавим мы, подразумевая не только формули­ровку I Археологического съезда, но и современные знания о подобных Стоунхенджу сооружениях.

Действительно, основные отростки майдана Бурты были направлены на промежуточные стороны света. По-видимому, они фиксировали восходы и закаты солнца в периоды зимнего и летнего солнцестояний. Наиболее сложный отросток крестообразного 'Паука' (его 'че­люсти') обращен на северо-