нигде в пути, в Петербург.

Для Екатерины приезд Потемкина является сюрпризом, но она встречает его со всеми признаками радости. Она чествует Потемкина как победителя и достойного изумления героя, совсем, по-видимому, позабыв, что это он провоцировал войну, единственный успех которой для России сводится пока только к тому, что Россия не проиграла ее с позором и стыдом.

На него сыпятся как из рога изобилия подарки и знаки отличия, золотые сервизы и бриллианты, но когда Потемкин просит ее 'избавить его от ноющего зуба', ему впервые не удается поставить на своем, она впервые отказывается принести ему в жертву своего любимца. Сколько убедительнейших доводов ни приводит он ей против Зубова, какой гениальный нюх, какое удивительное красноречие ни проявляет он в раскрытии и описании всех недостатков, смешных сторон и мелких проступков своего соперника, ему не удается уронить этого незначительного юношу в глазах Екатерины. Потому что Зубов делает Екатерину счастливой, дает ей больше счастья, чем кто бы ни то ни было из ее прежних фаворитов.

Этот 'маленький чернушка' появился вовремя, как раз в тот момент, когда Мамонов преподал Екатерине очень болезненный 'урок', когда она узнала от него, что и императрицы стареют, что состарилась даже она сама, невзирая на свою неповторимую божественность, что ее тело, кровь которого бурлит с прежней силой, подчинено, увы, вечному закону увядания. Платон Зубов сумел рассеять ее впечатление от этого неприятного урока, заставил забыть его.

Допущение Зубова произошло в том же циничном порядке, как и допущение его предшественников: он прошел и через руки врача, и через руки Протасовой, и Екатерина на этот раз приняла еще более твердое, чем всегда, решение не вмешивать во все это дело своего сердца. Но так уж часто случается, что перенесенные огорчения делают человека не более подозрительным, а более податливым на каждое проявление нежности.

Ввиду невероятного самообладания, проявленного Екатериной, мы не знает, насколько глубоко уязвил Мамонов ее женское самолюбие, но мы можем судить об этом именно по безграничной благодарности, которую она ощущает к тому, кто сумел внушить ей снова веру в свою женскую прелесть. Эта благодарность больше, нежели благодарность Потемкину за его двадцатилетнюю дружбу, больше, чем благодарность за все его деяния и даже за те геройские подвиги, которые он, по ее мнению, совершил.

С непогрешимым инстинктом человека, жизненному нерву которого угрожает смертельная опасность, чувствует Потемкин, что этот Зубов не только занимает в жизни Екатерины большее место, чем кто-либо из ее прежних возлюбленных, но заполняет даже такие уголки ее души, в которые до сих пор имел доступ только он один. Он не решается, однако, поставить вопрос слишком остро, как он это сделал в свое время по отношению к 'белому нефу' Ермолову, ибо опасается, что императрица предпочтет пойти на разрыв с ним, а не с Зубовым.

Близорукие люди из окружения Екатерины и даже иностранные послы полагали, будто она готова была жертвовать ему всеми своими фаворитами, потому что опасалась его могущества. Его могущество в данный момент больше, чем когда бы то ни было. Но Екатерина не боится этого могущества, да никогда его и не боялась. Она просто любила на протяжении двадцати лет Потемкина больше, чем какого-либо другого мужчину, а теперь она любила другого больше, чем его.

Да Потемкин вовсе и не помышлял о том, чтобы пустить в ход свое могущество. Он пробует нечто гораздо более безумное и безнадежное: он пробует завоевать во второй раз, заново, ее сердце. Он вступает с Зубовым в борьбу за любовь старухи. Потемкину пятьдесят лет, он никогда не отличался особой красотой, но он все еще исполненный силы великан с лицом, горящим духовным огнем. Зубов же совсем молод, скорее слабого, чем геркулесовского сложения, отличается чарующей грацией кошки, и особенно красивы его мягкие как шелк темные волосы. Само собою разумеется, что в любой словесной дуэли с Потемкиным он не может не потерпеть самого решительного поражения, и его личность является по сравнению с исполинской личностью Потемкина жалким ничтожеством. Но Екатерина находит каждое слово, произносимое женственным мягким ртом Зубова, исполненным остроумия и очарования, и сила ее любви дает ему силу выдерживать неравную борьбу.

Потемкин устраивает в своем великолепном Таврическом дворце в честь Екатерины ряд пышных празднеств, затмевающих своей роскошью все когда-либо виденное. Балы, маскарады, спектакли, фейерверки невиданного великолепия сменяют друг друга, и в центре всех этих празднеств стоит воспеваемая, чествуемая, окуриваемая фимиамом, как богиня, шестидесятилетняя беззубая старуха с распухшими ногами. Потемкин носит наряд, затканный от шеи до колен бриллиантами, – этот наряд обошелся ему в полмиллиона золотых рублей! Но его словечки отшлифованы еще лучше, чем его бриллианты, его остроты сверкают ярче, чем его фейерверки.

Он концентрирует все, что он собою представляет, все, чем обладает, все, что умеет, все пламенные воспоминания, все общие грезы, чтобы еще раз зажечь в глазах любимой то пламя, без которого ему кажется безразличным все его богатство и ничтожным все его могущество.

Он терпит поражение. Постаревшая Екатерина утратила способность критической оценки, она только рабыня вечноюных потребностей своего увядшего тела. В эротическом отношении Потемкин никогда не представлял для нее особой ценности, но и сама эротика никогда не играла в ее жизни такой роли, как теперь, когда она стара и жадно цепляется за радости секса. Она всегда господствовала над своими любовниками и над страстью, которую она к ним испытывала, но именно теперь, когда ей полагалось бы вообще быть выше страстей в этой титанической борьбе с природой, теперь, когда она понимает, что Зубов – у нее последний, она впервые подпадает под власть этого ничтожного человека и только любовника.

Однажды она спрашивает Потемкина за парадным обедом о том, сколько стоит один из его дворцов. Потемкин, понимая, для кого она намерена приобрести этот дворец, отвечает, что он, к сожалению, уже продан.

– С каких пор? – осведомляется Екатерина.

– С сегодняшнего утра, ваше величество.

– И кому?

Потемкин указывает на одного из своих адъютантов, у которого нет ни гроша за душой и который, таким образом, становится обладателем великолепного поместья с двенадцатью тысячами крепостных душ. Ревность Потемкина отличается столь же грандиозным размахом, как и его прочие чувства. Но Зубов чувствует эту ревность, чувствует ту подземную борьбу, которую ведет против него Потемкин, и, вполне уверенный в своих силах и в своем неограниченном влиянии на Екатерину, переходит в открытое наступление: он требует удаления Потемкина из Петербурга.

После одного особенно пышного празднества, на котором присутствовало три тысячи приглашенных, Потемкин в два часа ночи лично провожает императрицу до ее кареты. На нем ярко-красный кафтан, украшенный всеми полученными им орденами и воинскими знаками отличия, а поверх плеч накинут черный плащ для защиты от ночного холода. Потемкин грустно стоит один во весь свой исполинский рост на пороге своего ярко освещенного дворца и провожает единственным глазом исчезающую в темноте карету. На следующее утро он получает письмецо, в котором Екатерина сердечно благодарит его за приятно проведенный вечер, но добавляет, что сморит на вчерашнее великолепное празднество как на прощальный пир, ибо его, Потемкина, присутствие на театре военных действий, несомненно, необходимее, чем в Петербурге…

Потемкин проиграл игру. Его празднества обошлись в такую огромную сумму денег, что ему пришлось задолжать свыше миллиона рублей. Более того, в его отсутствие старый князь Репнин разбил турок наголову.

Война окончена. Всему конец. Не повидавшись больше с императрицей, Потемкин уезжает в Яссы для ведения мирных переговоров. Никогда еще не приходилось человеку, настроенному столь немиролюбиво, выполнять эту функцию. Обуреваемый неукротимой злобой, с упорством отчаяния, он до того изводит турецких дипломатов своими придирками по совершено второстепенным формальным вопросам, что возобновление военных действий начинает казаться неизбежным.

Потемкин вообще уже обреченный человек. Знаменитейшие петербургские врачи исследовали его и прописали ему соблюдение строжайшей диеты. Но Потемкин, обычно столь боявшийся смерти, теперь словно ищет ее. Он заказывает обильный обед – не утонченное меню, как в дни своих успехов, а грубую казацкую пищу: солонину с сырыми бураками – как раз то, что ему воспрещено врачами. Затем выпивает несколько литров квасу, усаживается вместе с по собачьи ему преданной Браницкой в свою дорожную