Понедельник, 13 апреля 1981

Вчера все после-обеда сидел над налогами. К вечеру просто обалдел. Вечером, тем не менее, праздновали рожденье Сережи: тридцать шесть лет! Приближается их отъезд в Москву, и становится все грустнее: опять разлука…

В пятницу вечером и в субботу на retreat в Питсбурге. Светлое впечатление от о.М.Мацко, от людей, так очевидно 'алчущих' и 'жаждущих'. И, как всегда, эта необъяснимая радость от соприкосновения с 'питсбургной', с этой особой Америкой 'иммигрантов', с их храмами – безобразными и трогательными одновременно… Все уродливо – домишки, улицы, здания, и вот чувствую, что 'веет над этим какой-то таинственный свет'. Тут много страдали и много молились. И несмотря на ограниченность этого

1 новые правые (фр.).

Православия, насколько здесь все подлиннее , чем в новых, асептических 'suburban'1 приходах.

Разговор вчера с Колей Озеровым о словах . Он пишет какой-то 'еретический' синтаксис, но мысли высказывал интересные и мне близкие, ибо применимые к моим размышлениям об 'объяснительном' богословии. 'Слова, – говорит Коля, – имеют смысл только в определенном контексте '. Но то, что он называет контекстом, я, применительно к богословию, называю опыто м Церкви. Богословие есть постижение непостижимого (а не его 'объяснение'). Постижение же это возможно (и необходимо), потому что 'непостижимое' дано и раскрывается в опыте Церкви – он 'животворит' слова. Объяснительное же богословие навязывает слова извне.

Я знаю твердо, что до смерти мне нужно кончить мою 'Литургию'2 , ибо в этой книге и нужно сказать все это (об опыте, о богословии, о словах). Но мое горе в том, что погрязаю в 'делишках', от которых не имею права отказаться. So it's up to God3 . Если нужно, напишу. А если не нужно и недостоин, то – не напишу. It's as simple as that4 …

Вторник, 14 апреля 1981

Крестил вчера внука Юры Степанова, 'однокашника' по корпусу. Смотрел на него и думал, что вот все эти пятьдесят лет, прошедшие с тех пор, что мы жили под одной крышей, одной жизнью, он жил – и недалеко, рядом, но совершенно независимо, отдельно от меня. Потом жизнь свела на два часа, года два тому назад, на свадьбе его дочери и теперь еще раз – на крестинах, и это все…

Пятница, 17 апреля 198 1

Сегодня утром проводили в Москву (!) Сережу со всей его семьей. Я ставлю восклицательный знак, потому что не могу привыкнуть к тому, что мой сын живет и работает в Москве…

Последний день Великого Поста. 'Заутра Христос приходит воскресить умершего брата….'

Страстной понедельник, 20 апреля 1981

Службы Лазаревой субботы и Вербного воскресенья прошли как-то особенно радостно. В Вербное до Литургии крестили маленького Эндрю Дрил-лока. И этот 'Апостол всех Апостолов': 'Радуйтесь… и паки реку, радуйтесь…' Действительно – Царство Божие 'среди нас', 'внутри нас'… Но почему – помимо минутной радости – все это не действует ! Сколько кругом, совсем близко – злобы, взаимного мучения, обид, сколько – можно без пре-

1 'пригородных' (англ.).

2 Книга 'Евхаристия. Таинство Царства'.

3 Так что как Бог решит (англ.).

4 Очень просто (англ.).

увеличения сказать – скрытой violence. Чего человек хочет, жаждет – больше всего, чего не получая – превращается в 'злого' и – получая это – оказывается ненасытным? Признания , то есть 'славы друг от друга'. Быть для другого, для других – чем-то : авторитетом, властью, объектом зависти, то есть именно – признания , вот, мне кажется, главный источник и сущность гордыни. И именно эта гордыня превращает 'ближних' – во 'врагов', именно она убивает ту радость, к которой призывает нас вчерашний Апостол.

В Церкви – потому что она 'микрокосм' и, главное, потому что она призвана являть в 'мире сем' новую жизнь, то есть жизнь, источник, сущность которой не гордыня, а любовь (к 'врагам'), – все это особенно очевидно. Вне Церкви, в 'мире сем', гордыня, как и смерть, как и власть, как и 'похоть' – узаконены и для них, так сказать, найдены формы, их как бы 'сублимирующие', превращающие в phaenomenon bene fundatum1 . Отсюда в наши дни, например, эта возня с 'правами' и с 'демократией'. Главная движущая сила этой возни совсем не 'свобода', как это принято думать, а уравнение . Это – страстное отрицание иерархичности жизни, защита совсем не права каждого быть 'самим собой', а подсознательное утверждение, что, в сущности, все – то же самое и, значит, нет на самом деле 'первых', нет незаменимых, единственных, 'призванных'. Американские писатели и поэты, например, подрабатывают тем, что преподают в университетах 'creative writing'2 . Тут поразительна – до смешного – сама идея, что любого человека можно научить быть Шекспиром, достаточно только научиться у 'эксперта'.

И все же в падшем мире, 'во зле лежащем', и права эти, и демократия оказываются относительным добром, относительной регуляцией той вражды всех против всех, что является, на глубине, законом мира сего. Зло они только в ту меру, в какую исчезает понимание их 'относительности' и они обожествляются. Добро они, иными словами, только по отношению к тому злу, которое они регулируют и, так сказать, 'ограничивают' в его всесилии. Так, они – добро в тоталитарном государстве или расовом, но они сами превращаются в зло там, где они побеждают и становятся 'самоцелью', то есть идолом. А становятся они идолом всякий раз, что, переставая быть защитой слабых , становятся орудием уравнения и тем самым – духовного расчеловечивания, в конечном итоге 'гордыни'…

В том-то и все дело, однако, что к Церкви все это абсолютно неприменимо. Ибо она не знает никакого иного 'закона', кроме закона любви или, лучше сказать, кроме самой любви – отрицанием, оскудением которой, отпадом от которой и является гордыня ('похоть плоти, похоть очей и гордость житейская…'3 ). Любви как Божественной жизни. А в этой Божественной жизни нет гордыни. Отец есть всегда Отец, но все отдает Сыну, Сын 'не претендует' на 'право' быть Отцом и есть вечно Сын, а Дух Святой – сама Жизнь, сама Свобода ('дышит где хочет…'4 ) – есть Сама Любовь Отца к Сыну, Сына к Отцу, сама Божественная самоотдача и послушание. Эту любовь дарует, ей приобщает Бог человека, и это приобщение есть Церковь. И потому в ней нет

1 обоснованное явление (лат.).

2 'писательство' (англ.).

3 1Ин.2:16.

4Ин.3:8.

никаких 'прав' и с ними связанного уравнения . Нет уравнения, и потому нет 'сравнения' – этого главного источника гордыни . Призыв к совершенству, обращенный к каждому человеку, есть призыв найти самого себя , но найти не 'по сравнению' и не по 'самоанализу' (в чем мой potential1 ) – а в Боге. Отсюда парадокс: найти себя можно только потеряв себя, и это значит – отождествить себя до конца с 'призванием', с замыслом Бога о себе, но раскрываемом не в 'себе', а в Боге…

Любить Божьей любовью . И себя, и других… Как нужно было бы – в наш век почти полного непонимания любви – поглубже вникнуть в радикальную 'особенность' Божьей любви. Мне иногда кажется, что ее первая особенность – это жестокость . Это значит – отсутствие в ней той 'сентиментальности', с которой уже давно отождествил ее (и потому – само христианство) 'мир сей'. В любви Божьей нет обещания 'земного счастья', нет и заботы о нем. Или, лучше сказать, оно целиком подчинено обещанию и заботе о Царстве Божьем, то есть о том абсолютном счастье, для которого создал, к которому призвал человека Бог. Отсюда первый, основной конфликт между любовью Божьей и падшей любовью человеческой. Отсечь руку, вырвать глаз, оставить жену и детей, идти узким путем и т.д. – все это так очевидно несовместимо с