2 писцом (фр.).

3 Из стихотворения 'Без отдыха дни и недели'. Правильно: 'Но реял над нами / Какой-то особенный свет, / Какое-то легкое пламя, / Которому имени нет'.

нием' в американскую литературу) (R.H.Costa 'Edmund Wilson. Our Neighbor from Talcotville', University of Syracuse, 19801). Как и при чтении биографии Липмана, меня поразило в Вильсоне, этом 'властителе дум', создателе репутаций и 'трендов', шаткость, если не отсутствие, сколько бы целостного мировоззрения и, следовательно, критериев, перспективы, всего того, что необходимо для оценок и понимания . Увлечение коммунизмом, разочарование в коммунизме, дешевая ненависть к американской 'системе' (главным образом из-за столкновения с налоговым ведомством). Капризные 'любви' и 'нелюбви'. И, под старость, алкоголь и порнографические фильмы, и, несмотря на это, всеобщее кажденье: 'greatness!'2 . Пустота, знающая свою пустоту и на ней, ничтоже сумняшеся, строящая какие-то оценки, принципы и т.д. Вечное круженье вокруг религиозных тем (Пастернак, 'Доктор Живаго', свитки Мертвого моря) при нежелании – нежелании, а не невозможности – продумать, прочувствовать… Вечное 'заполнение пустоты'. Грустно. 'Религиозная драма Запада', ее отличие от 'религиозной драмы Востока': это сейчас краеугольная тема.

Запад: не отказ от Бога (как думают обычно), а разделение – внутри религии – 'трансцендентного' от 'имманентного', от эсхатологической сущности христианства. Отождествление его либо с 'неотмирным', либо с миром и историей. Потеря при этом и 'неотмирного', и 'мирского'. Пустота, образовавшаяся от этого разрыва, и 'культура' как попытка эту пустоту не преодолеть, а 'заговорить' объяснениями ее. В сущности, шизофрения . Новая западная культура – шизофреническая и потому клиническая . Всегда на грани безумия, саморазрушения, самовзрывания… И самое жалкое, самое пустое в ней – именно ее 'рационализм', который, потому что он ничего не разрешает, вечно размывается 'иррационализмом'. Ах, если бы было время всем этим по-настоящему заняться…

Среда, 11 марта 1981

Не пишу, но не потому, что нет времени или нечего писать, а потому что не хочется писать о главной заботе этих дней – о Льяниной трагедии в Spence. Вчера все кончилось – она уходит 1 июля. Но так жаль ее, оскорбленную, обиженную в своих лучших чувствах. И еще – опыт чистого зла , необъяснимого, иррационального. И, наконец, облегчение, ощущение, что сам уход – освобождение от этого страшного, воцарившегося и торжествующего зла.

5-7 марта в Монреале на retreat, устроенном Ваней [Ткачуком]. Эти дни – большая, чистая радость. Прикосновение – на этот раз – к добру, к свету. Масса молодежи. Чудные службы. И все это – в канадском захолустье, хотя и два шага от Монреаля. Тишина, белизна заснеженного монастырского сада. Прогулка по кладбищу, где тесно стоят ряды могил – монашки…

Третий день Великого Поста. Retreat в семинарии. Сегодня, полагая двенадцать поклонов на 'Господи и Владыко живота моего', так ясно ощутил, что грешен всеми главными грехами.

1 Р.Коста 'Эдмунд Вильсон. Наш сосед из Талкотвилля'. Изд-во Сиракьюсского университета, 1980 (англ.).

2 'величие!' (англ.).

Прочел книгу В.Levy 'L'ideologie franchise'1 , о которой с невероятной страстью спорят во Франции. Прочел с волнением. Сколь бы ни была она заостренной, сама – страстной и в чем-то, возможно, и несправедливой, на глубине своей это книга о главном , о том, о чем обычно мы не 'додумываемся'.

Март мне всегда кажется непреодолимо длинным 'антрактом' между зимой и весной. Какой-то глыбой, через которую никак не перелезть. Вчера и позавчера – совсем весеннее солнце. Сегодня за окном – дождь, мокрый снег, зима, как засидевшийся, надоевший гость.

В такие дни кажется, что все, о чем люди спорят, чем они живут и интересуются, – невероятно скучно.

Пятница, 3 апреля 1981

Подряд – почти летние дни: солнце, жара, начинающие зеленеть деревья. Чувствую страшную усталость от этой зимы – операция Л., драма в Spence, a сейчас – спешная работа над новым уставом семинарии и т.д. Потому ничего и не пишу сюда: жизнь вся из каких-то обрывков…

В прошлый понедельник (30-го) – покушенче на президента Рейгана. Несколько часов у телевизора, где снова и снова показывают все подробности. Убийца, или тот, кто хотел убить, – типичный продукт 60-х годов: нечто безвольное, бесцельное, бессмысленное. Неужели никогда не поймут эти поклонники 'молодежи', что они с этой молодежью сделали, во что превратили?

Personal impressions2 Исайи Берлина. Воспоминания о встречах с Ахматовой и Пастернаком в 1946 году. Но меня еще больше интересует сам Берлин. Талантливый, блестящий, умный, правдивый – все на месте. Но как может он не верить ! Мне все чаще кажется, что настоящий вопрос – не о том, как возможна вера, а о том. как возможно неверие.

Вторник, 7 апреля 1981

Напряжение в Польше, растущее каждый день. Брежнев в Праге. 'Предостережение' Рейгана и др. Как все это напоминает мне август 1968 года, день накануне советского вторжения в Чехословакию, когда я сидел в Париже у Вейдле и он, в ответ на мою тревогу, говорил: 'Да что Вы, голубчик, да ничего не будет – ведь времена-то другие!..' А на следующее утро при пробуждении – первая весть: 'Вторглись!' И потом я гулял по солнечному, августовскому Парижу, и все было спокойно… Запад – это история предательств. В Париже главное – это чтобы 'la gauche'3 пришли к власти. В Америке – купюры в бюджете. И если чем взволнована 'совесть' западной интеллигенции, так это американской поддержкой хунты в Сальвадоре. Так ясно: если захотят – войдут, если войдут – не остановятся перед кровью. А Запад будет пищать о serious consequences4 . Как хотел бы я быть в этом прогнозе – неправым…

1 Б.Леви 'Французская идеология' (фр.).

2 Личные впечатления (англ.).

3 'левые' (фр.).

4 серьезных последствиях (англ.).

Среда, 8 апреля 1981

Думал сегодня – в который раз – о неумирающей левой мечте. Ни западная интеллигенция, ни значительное число диссидентов так-таки и не могут с нею расстаться. Несмотря на Сталина, на ГУЛаг, на провалы социализма везде и всюду – нужно быть левым, голосовать за левых и, главное, ненавидеть по-настоящему только правое . Если же 'левый' становится 'правым' до конца (как nouvelle droite1 во Франции), он становится расистом, антилибералом, почвенником… Таким образом, два идола . И между двумя этими идолами разделилось и христианство – стало либо левым (с недавних пор), либо же еще более правым, чем было.

Я думал давно уже и продолжаю думать, что христианство (Церковь) одно могло бы 'экзорцировать' оба этих идола, и то, что христиане этого не делают, то есть не предают анафеме обоих идолов и не раскрывают сущности их как идолов, – есть указатель 'выдыхания' христианства.

Изумительные дни. Ярко-желтые, цветущие форситии повсюду. И такое страстное желание тишины, упорного труда над 'Литургией', как бы 'безмолвия' жизни. А вместо этого обычная великопостная суета. Завтра еду в Terryville (Коннектикут) (духовенство). В пятницу в Питсбург.

Пятница, 10 апреля 1981

Между поездками. Вчера в Terryville у о. Коблоша, 'говение' коннектикутского благочиния. Служил Преждеосвященную – один, и это, после нашей обычной толпы в семинарском алтаре, непривычно. Говорил о горестях и радостях священства. Потом очень дружный ужин и вечер у Коблошей с другими отцами. 'Прикосновение' к сущности Церкви…

Ехал туда дождливым, но таким весенним днем. И думал, как я люблю эту Америку старых 'поношенных' городов, и о том тоже, сколько с ней связано 'кровных' воспоминаний за эти тридцать лет.

Сегодня Похвала Богородицы, на которой я не буду, так как уезжаю на – последний – retreat в Питсбург.