сопровождав­шемся легким шипением, и отправилась в спальню хозяйки.

—Должно быть, вы знали, как я люблю купаться под му­зыку. — Элиза улеглась в ванну поглубже.

Прищелкнув языком, Веллингтон повернул выключатель на полированной латунной панели и выдвинул из корпуса си­стему шестеренок и лоток, достаточно большой, чтобы в него мог поместиться цилиндр, который он вынул из своей сумки. Цилиндр с легким щелчком вошел в прибор и под тихое ши­ пение был втянут внутрь.

—   Какая же нас ожидает музыкальная подборка к завтра­ку и приему ванны? — поинтересовалась Элиза.

—   Из «Макбета» Верди, — ответил он.

На мгновение Элиза замерла, затем, задержав дыхание, тя­жело вздохнула.

—   Мне казалось, вы в курсе, чем там кончилось. Ведьмы заставили его действовать, а потом бросили, когда он оказал­ся на мели, и в итоге шотландский король лишился головы от руки Макдаффа.

—   Это, — сказал Веллингтон, заводя ручку граммофо­на, — новая интерпретация. В ней Макбет галантно спасет жизнь воительнице из племени маори, когда та неожиданно вываливается на сцену во время финала.

Послышался плеск воды, и на этот раз Элиза взялась по­правлять его уже без всяких шуток.

—   Я родилась в Новой Зеландии, Букс, — начала она ре­шительным тоном, — но я никакая не маори, — по крови, по крайней мере.

После выдвижения коромысла проигрывателя, сопрово­ждавшегося легким шипением пара, механизм мягко затикал. Веллингтон медленно потянул на себя главный рычаг управ­ления и вздрогнул, когда из сдвоенного рупора раздались пер­вые, очень быстрые и пронзительные ноты.

—   Регулировка звука находится слева, Букс! — крикнула Элиза, перекрикивая шум.

Почти также, как и с ауралскопом, его пальцы забегали по панели управления, замедляя вращение шестеренок граммо­фона. В промежутках между шипением и быстрым стуком ис­каженный шум менялся, пока наконец не стал напоминать по­добие голосов за разговором на фоне музыки оперы Верди «Макбет».

Последовал новый всплеск воды, после чего Элиза спросила:

—   Так эта ваша штуковина все записывала вчера вечером ?

Веллингтон обернулся к ней.

—   Ауралскоп просто сделал... — Голос его запнулся, пото­му что в этот момент Веллингтон мельком увидел голую Эли­зу со спины, прежде чем та успела скрыться под полотенцем.

—   Просто сделал — что, Велли? — спросила она, плотнее закутываясь в полотенце и проходя мимо него как ни в чем не бывало.

—   Простите... тонкая настройка... громкость... на вашем грам­мофоне. Я еще не привык к вашим... — он снова запнулся и про­кашлялся, — настройкам. — Веллингтон быстро отвернулся обратно к граммофону, стараясь отвлечься от шокирующей, но такой восхитительной картины, которую он только что созер­цал. Старался — и терпел неудачу. — Ауралскоп не только мо­жет настроиться на определенные звуки, он еще записывает их для зада... то есть для заднего... в смысле, последующего воспро­изведения на стандартных цилиндрах для фонографов.

—   Правда? — переспросила Элиза. — Так это же про­сто... — она запнулась, а затем проворчала: — восхити­тельно!

—   Слушайте, с вами все в порядке, Элиза? — спросил он.

—   В... порядке. — Затем Веллингтон услышал скрип туго натягиваемой ткани. Похоже, с кухни вернулась Алиса. — Просто... надеваю... свой боевой наряд. Про... продолжайте!

—   Учитывая качество имеющихся у вас наушников, разго­вор будет звучать совсем так, как мы его слышали...

Оливия, — раздался из граммофона скрипучий голос лорда Дивейна, — успокойтесь, посмотрите на меня. Не по­зорьте мою семью более, чем вы делаете это в обычных усло­виях. Ради бога, вытрите с лица эти слюни.

—   На этом месте вы как раз ушли, — сказал Веллинг­тон, — прежде чем закончить вечер в своей обычной утончен­ной манере.

—   Слушайте, не начинайте, Велли, — предупредила Эли­за из-за ширмы.

Послышался хлопок закрывающейся двери, и голос Дивейна зазвучал вновь.

—   А привлечение этой... иностранки... Оно на самом деле необходимо, доктор Хавелок?

—   Она всего лишь инструмент, — холодно ответил тот, — и, как и многие инструменты в мастерской, она очень опасна, ес­ли с ней обращаться неправильно. Вам следует помнить об этом, Бартоломью, когда вы общаетесь с ней. — Голос Хавелока умолк, затем продолжил: — Итак, Оливия, вы должны были подготовить несколько подходящих кандидатов на этот уик-энд.

—   Да, — начала она; голос ее по-прежнему немного дро­жал. Послышалось тяжелое дыхание, и Оливии, похоже, уда­лось снова взять себя в руки. — В этот уик-энд мы рассматри­ваем четыре супружеские пары. Будут Коллинзы, Барнабус и Ангелика. Детей нет. К Барнабусу посоветовал присмотреть­ся кое-кто из нашего братства.

—   Чем он занимается? — спросил Хавелок.

—   Финансами. Прямо из университета его подхватила фир­ма «Харкорт и Сургис». — Она помолчала, потом добави­ла: — Хотя официального представления не было.

—   «Харкорт и Сургис», и при этом без представления? — Интонация изменилась едва заметно, но, похоже, что Хавелок был искренне впечатлен.

—   Еще там будут Фэрбенксы, Гарольд и Далия. Семье Да­лии принадлежит винокуренный завод.

—   Выходит, Гарольд зарабатывает на собственности жены?

—   Гарольд расширяет этот завод, а также разворачивает дело в других местах. Приобрел еще два предприятия, кото­рые были его самыми жесткими конкурентами. Одно полно­стью продало ему свою фамильную марку. Второе... потерпе­ло крах. Скандал, в котором был замешан конкурент и его секретарь. Секретарь — мужчина.

—   Амбициозный человек, — заключил он.

—А также весьма состоятельный, — добавил Дивейн.

—   Сент-Джонсы. Похоже, у них очень неплохо идут дела в текстильной отрасли. Очаровательные люди — это пока все, что мы о них знаем.

—   Очаровательные люди — и это все, Оливия? — Барто­ломью не был откровенно груб со своей женой, но презритель­ный тон в сладком голосе Дивейна был различим, даже несмо­тря на треск и металлические нотки записи. — Тогда хотя бы расскажи нам о своем впечатлении. Ты считаешь, что они ста­нут хорошим приобретением для нашего общества?

Веллингтон заметил нечто, заглушающее звук, среди тихо­го стука и шипения, исходившего от цилиндра, который вра­щался синхронно с шестеренками граммофона. На мгновение он представил себе, какая напряженная тишина — несмотря на звучавшую в отдалении оперу Верди — должна была сто­ять тогда в ложе Общества Феникса.

—   И наконец, — продолжала Оливия голосом, в котором уже не чувствовалось былой уверенности, — там будут май­ор Натаниэль Пемброук и его жена Клементина. Двое детей. Заслуженный солдат из старинной армейской династии, кото­рая была основана еще во времена королевы Елизаветы.

—   Вот оно как, — насмешливо заметил Дивейн. — А не его ли предок мальчишкой подносил порох во время битвы с ис­панской Армадой?

Оливия прокашлялась и ответила:

—   Он говорит, что его родословная восходит к командиру, который был на четыре ранга младше знаменитого Дрейка. Есть документы, где указано, что одним из кораблей командо­вал лорд Пемброук. Майор очень тщательно поддерживает ре­путацию своей семьи. И может стать самым молодым солда­том, дослужившимся до звания генерала.