Починенная Арамом «Хонда» шла плохо. Пару раз заглох двигатель, хотя Свиридов повел машину не по той лесной грунтовке, по которой они приехали к этой проклятой автомастерской, а вдоль реки по асфальтовой, хотя тоже довольно плохонькой дороге. Фокин, в окровавленных бинтах, уже тяжело захмелевший со свиридовского спирта, крутил головой, поминутно вытирал лоб и бормотал:

– Приехали... приехали, называется, шашлычков поесть... отдохнуть...

Через три километра от автомастерской они наткнулись на знак объезда. Просела почва, и запал перегородил трассу. Объезд вел в гору, и Свиридов, отчаянно ругаясь и уже сам время от времени перехватывая у Фокина спирт, повел машину вверх. Дергаясь и испуская тяжелый, захлебывающийся рев, «Хонда» вскарабкалась на холм и тут заглохла. Фокин опрокинул в глотку последние капли спирта. По всей видимости, машина сделала то же самое с бензином, потому что все потуги Свиридова завести ее остались безрезультатны. Или же снова полетел движок. Скорее всего, престарелое детище японской автопромышленности просто не было уже рассчитано на такие нагрузки.

Фокин мутно трепыхнулся на кресле, и Свиридов окончательно убедился, что Афанасий Сергеич смертельно пьян. Уделался от огорчения, называется.

– Что... не едем? – вопросил он, откидывая со лба спутанные волосы.

– Не едем, ваше преосвященство, – зло сказал Свиридов. – Вы удивительно догадливы, ваша святость. У нас движок снова полетел. И еще бензин кончился.

– Ко-ко... кон-чился?

– Вот именно. Кончился.

Влад Свиридов вылез из машины и, выругавшись, пнул колесо. Фокин поднял на Свиридова мутный взгляд, похожий на взбаламученный омут с поднявшимися донными отложениями, и, густо запинаясь, выговорил:

– И что же дальше? Мы... мы на самом юру торчим. На самом видном месте застряли.

– А не знаю, – с сердцем ответил Влад. – Господи, и на что приходится тратить время и нервы, когда я давным-давно должен быть во Владивостоке!

Фокин вывалился из машины и сел на корточки. Его штормило. Он невидяще воззрился на Свиридова и пополз в кусты. До них он, впрочем, не добрался: его стошнило раньше. Свиридов деликатно отвернулся и, плюнув на руки, начал деловито толкать под гору закапризничавшую машину. Там, у склона холма, виднелись заманчивые заросли, куда, вне всякого сомнения, было бы очень полезно затолкать машину хотя бы из чисто конспиративных соображений. Чтобы только потом, поразмыслив в тишине и теньке, кумекать, что же делать дальше и каким манером добираться из этой глуши во Владивосток.

Фокин же продолжал уныло блевать в кустики. Свиридов напрягся и начал медленно разгонять машину под уклон, в сторону маскировочного леска. «Хонда» сначала кряхтела, корячилась в колдобинах, а потом вдруг как-то сразу набрала кинетическую энергию и рванулась из рук Владимира, как жеребец-мустанг из- под неопытного объездчика.

– А, черт! – вырвалось у Свиридова, и при виде припустившей под гору машины ему стало нехорошо: он вспомнил фокинские гонки по ночному городу на горе-кабриолете и еще то, к чему все это привело. Он побежал по склону вслед разогнавшейся «Хонде». В ушах клокотал встречный ветер с восхода.

Свиридов увидел, как «Хонда» вонзилась в лесок, протаранив молоденькое дерево – то ли кедр, то ли пихту, то ли еще какое дальневосточное чудо, – но больше он ничего не видел. Под ноги подвернулась какая-то коварная кочка, и Влад перевернулся в воздухе и покатился. Очнулся же он и огляделся только у подножия холма, точно возле сломанного «Хондой» деревца.

Самой «Хонды» не было. Зато рядом обнаружился лиственно-зеленый Фокин, он ожесточенно отплевывался. Как оказалось, он спустился с холма примерно тем же манером, что и Свиридов, но несколько более успешно, и потому очухался первым.

– Долго мы так будем кувыркаться? – яростно рявкнул Свиридов, врезав ладонью по земле. – Детский сад какой-то! Серьезное дело предстоит, а мы тут, как обсоски, от армяшек гоняем и с горки кувыркаемся!

– Уф... ну и уделались, – выдохнул Афанасий. И недоуменно прислушался.

Потому что из леска явственно послышались голоса, треск веток и отрывистые вопли:

– Ты-ва-аю ма-а-ать!

Фокин медленно поднялся на ноги. Его лицо, еще недавно аккуратного нежно-зеленого цвета, стало наскоро приобретать погребальный оттенок древнеегипетских мумий.

– Че... там?

Треск кустов выхлестнулся прямо ему в лицо вместе с криком:

– Ну... што ж за мудозвоны?

Фокин всплеснул руками и сел на траву. Потому что прямо из леска на него и отряхивающегося от грязи и налипшей росной травы Свиридова вышли те, кого он меньше всего ожидал, да и желал тут видеть. Помятые, пьяные, с опухшими физиономиями и в помятой форме – но тем не менее это были майор Иван Филипыч и с ним тот самый Карпов, что так ловко цеплял тросом застрявшую на трассе Хабаровск – Уссурийск машину Влада Свиридова.

Майор Иван Филипыч приподнял одну бровь. Очевидно, он сам был немало озадачен увиденным. Потом он почесал щеку и, дернув табельным оружием, выговорил:

– Ну что... нарушаем, безобразничаем? Пьянствуем-браконьерствуем?

– Да на кого тут охотиться, чтоб вот браконьерствовать, твою мать! – выговорил Свиридов. – Я тут дичи крупнее кузнечика еще не видел!

– Шутник, – сказал майор Филипыч. Только сейчас Свиридов заметил, что корыстолюбивый сотрудник Кармановского УВД пьян просто грандиозно. Организм майора, кажется, сам удивлялся, как это в него вошло столько спиртного, и время от времени выказывал свое удивление актом громового икания. – Шут-ни...ик! А ну, бля! – вдруг заорал он и едва не повалился назад, и ведь повалился бы, если бы его не подхватил Карпов. Майор вдохновился поддержкой, передернул затвор автомата и продолжил: – А ннну... открывай багажник!!

– Как-кой багажник? – пробормотал Фокин.

– А в вашей гребаной тачке, которая выскочила на нас и... ик!!. чуть всех к ебеням не передавила!

– Ага, – сказал Карпов, – палатку нашу переехала. Если бы я там был, то кранты бы мне. Хорошо, что я пошел водку искать... бутылка у нас с утреца в кусты закатилась, а остальная водка кончилась. Выпили. Леня поехал в город за водкой. Только где-то шляется.

Лейтенант был явно настроен более благодушно, чем майор Иван Филипыч, и потом Свиридов повернул к нему лицо и проговорил так жалостливо, как, верно, не говорил ни разу в жизни:

– Товарищ Карпов, мы, честное слово... не того. У нас у самих... в общем, вывезите нас отсюда. Заплачу сколько надо. Это же чертово место какое-то!

– Водка есть? – вдруг перебил его Филипыч, кажется, забыв о багажнике.

– Да куплю я тебе водки, майор, только отвези хотя бы до основной трассы! Ящик куплю, два куплю!

– Ленька тоже говорил, что ящик купит, а сам запропастился куда-то... запропастился, – тупо повторил майор Филипыч. – Взял патрульную машину и уехал. Мы вообще на рыбалку поехали. Надоело таких вот, как ты, пасти.

– Он сказал, что у него друзья тут неподалеку отдыхают, – сказал Карпов. – Из Владивостока, он с ними учился, что ли... говорил, привезет. Бабцы там вроде... вот.

Майор не спускал с него левого мутного глаза, а правый закрыл и чесал грязным ногтем веко.

– Знакомые? Это случайно не с излучины знакомые? – наконец выговорил он. – А то там какие-то байкеры пасутся, трех свиней и корову угнали у местного фермера и на шашлыки пустили. Это мне сейчас по рации доложили.

– Так как же нас отвезти? – спросил Свиридов.

– А ну, идем, – решительно сказал майор Филипыч и вразрез с собственной директивой упал. – Идем, – выговорил он уже из горизонтального положения.

Вся четверка не без труда дошла до места расквартирования ментов. Их взору предстала распластанная палатка, похожая на огромную раздавленную жабу. Возле самого берега озерца стояла многострадальная