Биязи приобрел огромное влияние, которое использовал в интересах института. Самые сложные проблемы решались по одному звонку.
Но так получилось, что дипломатичный и гостеприимный Биязи все же умудрился обидеть кого-то из высокопоставленных родителей.
В 1947 году вместо него ректором был поставлен бескомпромиссный генерал Ратов. Он установил строгий военный порядок, что способствовало правильному воспитанию, но институт заметно потерял в блеске и престижности. Это не осталось незамеченным, и родилась песенка, в которой явно проскальзывали нотки сожаления:
Борис Павлович периодически напоминал Игорю, что нельзя недооценивать
– Это у тебя тоже от деда, – вздыхал в этих случаях Бровин.
Убедившись, что все повторяется по давно заведенному сценарию, Борис Павлович сообщил еще одну новость, которую, как опытный тактик, приберег для эффектного завершения беседы:
– Да, чуть не забыл. Марика твоя нашлась.
– И ты молчал! С этого нужно было начинать.
– Почему молчал. Вот говорю тебе. Сам на споры все время отвлекаешься.
– Слава Богу! Где она?
– Не поверишь, на Сахалине.
– Не понял!
– Ты не ослышался. На острове Сахалин. Это где-то в районе Тихого океана, если мне не изменяет память. На Дальнем Востоке. Улетела от твоей любви на край земли. За невестой присматривать надо. А то она до Аляски добежит.
– Ей можно позвонить? – спросил Ратов.
– Попробуй. Телефон у тебя есть. Я сделал все, что мог. А дальше сам. На свадьбу не забудь пригласить.
Телефоны Марики и Громова не отвечали. Игорь тут же позвонил в аэропорт, чтобы заказать билет на Сахалин.
– Сообщение с островом прервано. Антициклон. Все снегом засыпало. Даже железные дороги не работают, – сочувственно пояснил Ратову молодой женский голос. – Если очень спешите, можете добраться до Находки и оттуда попытаться долететь местным рейсом. Но не советую. Больше времени потеряете.
– Когда вы ожидаете возобновления полетов?
– На днях. Весна все-таки.
– Бронируйте билет. На ближайший рейс!
Премьер бегло читал информационные сводки, подготовленные «компетентным ведомством». Быстро просматривал по диагонали, а затем возвращался к самым интересным местам. Еще раз, но уже более внимательно прочитывал, взвешивая, сколько в них «чистой породы» и сколько примесей. Сравнивал со своими впечатлениями, а потом мысленно раскладывал по «полочкам»: «стоит заняться», «пока подождет», «проверить», «вмешаться».
«Полочек» было много, и в последнее время они заполнялись неравномерно. В той, что надоедала мозгу красной надписью «реагировать немедленно», скапливалось все больше файлов. Они уже мешали друг другу, спорили между собой. Наиболее настырные приходилось перекладывать на полочку «требует проверки».
Донесение «О расстановке сил в российском руководстве» было особенно нервным, что само по себе представляло неожиданность. Обычно доклады на эту тему звучали приглушенно, завуалированно, чтобы их авторов не обвинили в политической игре. Конечно, времена изменились. В 1990-е годы «спецсообщения» вообще писались с таким расчетом, что завтра они могут оказаться на первых полосах газет. Сейчас это маловероятно. Но составители донесений все же предпочитали перестраховаться.
До кризиса информационные сообщения и аналитические обзоры «О внутриполитической ситуации» нередко повторялись, звучали монотонно, строго в духе официальных установок, что вызывало зевотную скуку, а теперь со страниц веяло тревогой.
Премьер хорошо представлял себе, что документы с серьезными грифами и на грозных бланках пишут живые люди со своими взглядами, настроениями и комплексами. Их собственные мысли и психологическое состояние неизбежно оставляют отпечаток – в подборе фактов и высказываний, в формулировках и выводах.
Любое событие можно интерпретировать по-разному: усилить, подретушировать или вообще не упомянуть. Раз пишут именно об этом, значит, считают важным – и составители документа, и высокие чины, которые ставят свои заковыристые подписи.
Премьер вновь придвинул к себе привлекшее внимание донесение:
