К семнадцати ноль ноль уйдут.
Завтра?
Почему завтра? Сегодня.
Это что, серьезно? Так и доложить комбригу?
Сделаем, товарищ майор,— твердо заверил Шилов.
...Сделали на час раньше обещанного.
12.
За много суток непрерывной работы у ремонтников наконец выдался первый свободный день. Они решили использовать его для «санитарно-хозяйственных» нужд — таких, как стрижка, стирка, ремонт обуви и обмундирования, помывка в бане.
Товарищи, к нам пожаловало какое-то начальство!— предупредил ребят первым заметивший «эмку» воентехник Шилов. Все думали — едет майор Тонов. Но нет, из машины вышел командир бригады подполковник Агафонов. Шилов отдал рапорт.
Сколько машин в ремонте? — спросил комбриг.
Сегодня — ни одной, товарищ подполковник!
Приятно слышать. А теперь покажите ваше расположение.
Ходил подполковник долго, осмотрел все обстоятельно. Потом сказал:
Я доволен вашей работой. И порядок у вас образцовый. На завтра приглашаю всех ко мне на обед.
Не понял, товарищ подполковник... — обескураженно проговорил Шилов.
А что тут понимать! Завтра к четырнадцати ноль ноль всем взводом приезжайте в штаб бригады. При глашаю на обед. За вашу хорошую работу,— пояснил комбриг.
Столь необычное приглашение командира бригады было встречено с искренней радостью. Каждый приводил в порядок свое обмундирование, обувь. Друг друга придирчиво осматривали.
Точно в назначенное время приехали в штаб бригады. Подполковник Агафонов с каждым поздоровался за руку. Пожал руку каждому и комиссар Прованов.
Григорий Васильевич, посмотрите, какие они все, оказывается, молодые. Отмылись так, что на ремонтников не похожи,— шутил комбриг.
Это точно, хоть каждого — во фронтовой ансамбль,— отвечал комиссар.
Ну, ладно! — спохватился Агафонов.— Кормим соловьиную стаю баснями... Прошу всех в дом! Обед готов!
Бойцы вошли в избу, церемонно расселись за большим столом. Что называется, чувствовали себя не в своей тарелке.
А вы не стесняйтесь, не стесняйтесь,— говорил между тем подполковник —Званый обед у комбрига — не самое тяжелое дело на войне. А впрочем — сами виноваты: хорошо работали. Нет, отлично работали! Обещаю: всех представлю к наградам. Главное— экипажи очень довольны вашей работой. Отремонтированные вами машины в боях не подвели. Молодцы, танковые лекари! О вас в батальонах говорят как о великих специалистах. Ну, чародеи, приятного аппетита!
Бойцы ремонтной службы в восторге. И не потому, что обед царский, тем более, что он никакой не царский, а обычный солдатский, если не считать квашеной деревенской качанной капусты да нарезанного ломтями репчатого лука. В восторге они от обстановки, которая так напомнила им мирную жизнь. Чего стоит уже одна такая деталь: «всегда питались из котелка, а теперь — каждому отдельная тарелка!»
Посмотрев на воентехника 2 ранга, комбриг с теплотой добавил:
Особенно хочу отметить вас, товарищ Шилов. Ремонтное дело знаете отменно, и что еще важней — людей учите. Механики-водители говорят, что вы машину насквозь видите. Дорожите такой оценкой!
Добрые слова благодарности в адрес ремонтников говорили и комиссар Прованов, майор Тонов... В общем, обед, как выражаются журналисты-международники, прошел в дружественной и сердечной обстановке.
У войны свои законы — законы в большинстве своем неписаные и оттого неумолимо жестокие и суровые. Их диктует сама обстановка, сама фронтовая жизнь, и не подчиняться им нельзя, как нельзя пройти вброд речку и не замочить ног. Вот почему с такой неизбывной радостью воспринимают бойцы всякий, даже самый, казалось бы, заурядный случай, позволяющий им отключиться на минуту-другую от тяжкой военной действительности, дать волю ребячьему восторгу и даже счастью. Это может быть письмо от матери, от жены или невесты. Это может быть жаркая деревенская банька, затерявшаяся на краю заснеженного огорода, или задушевная песня под баян в короткую паузу между боями. Или такой вот званый обед у душевного командира, на каком только что побывали ремонтники.
Но на то она и война, что на ней всегда преобладает драматическое, скорбное, даже если речь идет о боевых успехах. Вот два таких события, которые горько переживали бойцы бригады и которые произошли почти в одно и то же время.
...С наступлением весенней распутицы и без того раз битые снарядами и бомбами дороги стали почти непроходимыми. К тому же с утра до наступления темноты, особенно в летную погоду, их дотошно контролировала вражеская авиация. Часто нарушалось регулярное снабжение частей продовольствием, горючим и боеприпасами.
В один из таких дней второй половины апреля командир танкового батальона майор Ложкин приказал механику-водителю Новлянскому:
— Берите трех человек и на газике поезжайте в Кобылкино за горючим. Сливайте его из поврежденных машин.
Через несколько минут танкисты выехали на этот своеобразный «промысел». Только принялись за дело, как небо наполнилось гулом четырех «юнкерсов».
Аркадий Новлянский в это время зубилом рубил бак поврежденного танка. Услышав пронзительный вой падающей бомбы, он камнем упал рядом с гусеницей. В тот же миг страшной силы взрыв потряс Т-34. Новлянского обдало горячим воздухом, огнем обожгло левую руку. Прогремело еще несколько разрывов, и «юнкерсы» скрылись.
