чтобы «Аня» всегда была под рукой. И только нянин гонор останавливал ее сделать это предложение.
Ольга быстро переоделась, взяла сумку и, выходя из комнаты, случайно задела тубус с рисунками. Он упал, раскрылся, и тайские пейзажи, разлетевшись по полу, опять напомнили ей о жаре, бесконечной скуке и дурных предчувствиях, возникших на почве безделья.
Ольга быстро сложила рисунки, но какое-то беспокойство заставило ее пересмотреть их. Не хватало портрета Оксаны. Наверное, Машка себе забрала, решила она и пошла к детям.
Они уже сидели в машине, бурно обсуждая игрушки.
– Я по телику видела ангелочка с флейтой! Ну такой красивый! – тараторила Маша.
– Нужен твой ангелочек, – фыркнул Мишка, – да еще с флейтой. Я у Антона танк видел – вот это класс!
– Танки на елку не вешают!
– На елки все вешают!
– А мне все равно, какие игрушки, – вздохнул Костик. – Лишь бы красивые.
– Маша, ты мои рисунки трогала? – строго спросила Ольга, садясь за руль.
Машка отрицательно замотала головой.
– Честно? Там портрет тети красивой был, помнишь?!
– Мам, не помню я и ничего не трогала!
Ольга хотела сказать, что одно из двух – или не помнишь, или не трогала, но Петька, сидевший до сих пор тихо, вдруг заплакал и закричал:
– Я с Аней гулять хочу! Я с Аней!
– Господи, – взмолилась Ольга. – Да что ж это такое?! Петя! Прекрати сейчас же, слышишь?!
Но Петька ничего не слышал, он рыдал и вопил:
– Я с Аней! С Аней!
– Ну, я не знаю, что делать… – Ольга достала телефон. – Анна Алексеевна, мы не можем без вас уехать. То есть Петька не может. Вы не могли бы…
– Уже иду, – буркнула в трубку няня, одновременно появляясь на крыльце и застегивая на ходу свое драповое пальто с чернобуркой.
– Только ехать не больше сорока километров в час, – мрачно приказала она, садясь рядом с Ольгой.
– Может, все-таки шестьдесят? – язвительно поинтересовалась Ольга. – А то до вечера не доедем.
– Сорок, – отрезала няня. – У вас дети.
Решение, хоть и назрело давно, тем не менее было внезапным.
Последней каплей стал «дядя Ваня», который в очередной раз пришел требовать деньги за квартиру.
– Сегодня уже двенадцатое, – без стука заглянул он к Оксане в комнату. – Почему не платишь? Хочешь жить даром?
– Ты когда кран починишь? – прошипела Оксана на опостылевшем ей языке. – Вода идет через час по столовой ложке! Деньги требуешь, а содержать дом не хочешь?!
Она вскочила с кровати и, забыв, что на ней только трусы и лифчик, потрясла перед носом «дяди Вани» банкой с желтоватой водой, которую нацедила впрок, чтобы было хоть чем умыться.
– Тебе не нравится? – равнодушно спросил Бончай. – Съезжай! Найди себе хорошую квартиру. А пока платить будешь?
Оксана раздраженно надела халат, достала кошелек и отсчитала деньги.
– Этого мало, – Бончай помял купюры в прокуренных пальцах.
– Козел, – по-русски обругала его Оксана и вытрясла из кошелька последние деньги. – На! Подавись!
Бончай ушел, а она достала сумку и стала швырять в нее вещи с вешалки.
Решение, хоть и назрело давно, все же было спонтанным.
На билет, правда, денег не осталось.
Вчера она заплатила кредитный взнос за кабриолет, и он съел большую часть зарплаты.
Остальное «доел» «дядя Ваня».
Но ничего, она придумает что-нибудь…
Волоча за собой огромную сумку, в которую с трудом вошли все шмотки, Оксана вышла из комнаты и постучала в соседнюю дверь. Ей открыла толстая тайка, тоже квартирантка, имени ее Оксана не знала.
– Помнишь, ты хотела это купить? – Оксана сняла с запястья золотую цепочку со скорпионом и покачала им перед носом соседки.
– Сколько? – Глаза у тайки неотрывно следили за раскачивающейся, словно маятник, подвеской.
Оксана назвала сумму, которой ей хватило бы на билет до Москвы и на несколько ночей в гостинице.
Через двадцать минут она неслась в аэропорт. Кабриолет она бросит на стоянке. Ничего с ним не случится.
Правда, у нее почти нет теплых вещей, но это неважно. Пока обойдется курткой, а потом…
Потом у нее будет все.
Ленке Серегиной было двадцать четыре.
Не то чтобы много, но и не мало. Некоторые в таком виде уже не только замужем побывали, но и развелись, и детей нарожали, и по второму кругу штамп в паспорте поставили.
А Ленке не удалось ни разу штамп этот разнесчастный у судьбы отвоевать. Она понимала, конечно, что причина этому ее внешность – жидкие волосы, маленький рост, худоба и сутулость, из-за которых в школе ее дразнили «дохлой креветкой». Лицо тоже подкачало – оно было круглым, плоским и рябым.
Ленка по этому поводу не очень расстраивалась – а чего нервы зря тратить, если все равно ничего исправить нельзя. Она вообще была человеком веселым и независтливым, привыкла находить плюсы в минусах.
Пусть она некрасивая – козлов-подлецов меньше прилипнет. Пусть не слишком умная – проблем с поступлением в вуз не будет, потому что и поступать незачем. Пусть у ее родителей ни денег, ни связей, зато бабулька оставила ей в наследство маленькую квартирку.
А принца она найдет – такого же бедного и некрасивого…
А не найдет, так и не надо – чего нервы зря тратить, если все равно ничего исправить нельзя.
Не любила Ленка Серегина переживать.
Вон у Оксаны, подружки единственной, и красота, и ум, а нервов сколько себе мотает в поисках какого- то особенного, необычного, ей одной предназначенного счастья…
Зачем? Вот и сегодня позвонила – и как снег на голову:
– Я в Москве. Приезжай в гостиницу «Аэрополис», увидимся.
Ленка на свой страх и риск оставила в секонд-хенде, где работала, свою напарницу-продавщицу и помчалась на Ленинградку. Переживать она не любила, но только за себя, а за других – с удовольствием.
Гостиница оказалась шикарной. Ленка, поймав свое отражение в зеркале – в затертом пуховике, вязаной шапке и унтах из секонда, – даже немного смутилась, хотя это и было не в ее правилах. Всякие там дресс-коды не для нее…
– Оксана Пуатье в каком номере? – спросила она у портье, протянув свой паспорт. Тот, поморщившись, вопросительно посмотрел на охранника и ничего не ответил.
Пришлось все-таки позвонить Оксане, и та сказала портье что-то такое, от чего он даже улыбнулся Ленке, пропуская ее к лифту.
На унтах таял снег, образуя в скоростном чуде техники небольшую лужицу. «Вот зараза, – подумала Ленка, – не могла где попроще остановиться, оштрафуют еще за лужу…»
Ее никто не оштрафовал, она вообще, слава богу, никого не встретила, пока дошла до Оксаниного номера.
Дверь распахнулась до того, как Ленка успела в нее постучать. Оксана возникла на пороге в шикарном пеньюаре шоколадного цвета и с зажатой в зубах сигариллой.
– И-их! – взвизгнув, Ленка бросилась Оксане на шею. Сигарилла обожгла ей щеку, и Ленка завизжала
