Барышев вышел из кабинета и побежал к машине. Он убегал, а когда убегают, на вопросы замов не отвечают…
– Рейс-то у вас во сколько? – озабоченно поинтересовался водитель.
– Через тридцать пять минут регистрация заканчивается, – буркнул Барышев, посмотрев на часы.
– Можем и не успеть. Вон, вся трасса забита, – водитель кивнул на бесконечные вереницы машин – слева, справа, сзади, впереди, – которые словно поймали Сергея в ловушку.
Барышев тоскливо посмотрел в окно – нет дороги в аэропорт. Жизнь расставляет ему препятствия, провидение не дает сделать очередную глупость. Он достал телефон, посмотрел последний вызов – и точно Ольга. Наверное, хотела спросить, будет ли он ужинать или, как всегда, только курить.
Петька, наверное, уже спит. Машка, Мишка и Костя бесятся в детской. Ольга смотрит в окно, когда откроются, наконец, ворота и он приедет.
А там, в Паттайе, сидит одинокая хищница и, сжав в цепкой руке мобильник, ждет как манны небесной его звонка.
С чего бы?
Он ведь ей никто. И она ему – пшик, видение, призрак, сумасшедшая греза.
А дома Петька, Машка, Мишка, Костя и Ольга. Он не заметил, как начал загибать пальцы – получился сжатый кулак. Целый кулак против призрачной хищницы в нереально далекой Паттайе.
– Разворачивайтесь, – приказал он водителю.
– Что вы сказали? – не понял тот, бросив недоумевающий взгляд на Барышева в зеркало.
– Разворачивайтесь. Поехали обратно.
– Да не волнуйтесь, успеем! Сейчас МКАД проскочим, а там…
– Не надо. Едем обратно.
– Ну, как скажете.
Водитель пожал плечами, резко перестроился в левый ряд и показал поворот. Ему загудели те, кого он подрезал, и Сергей зажмурился под этим шквалом автомобильных сигналов.
Правильно ли он поступает?
Он потерял ориентир, запутался, не видит берега, его то засасывает в воронку, то ему удается из нее выбраться, но что будет дальше, никому не известно.
Перед тем как вернуться домой, он заехал в офис и в клочья порвал портрет.
А обрывки сжег, подпалив зажигалкой. Оставался еще пепел, и Барышев хотел выбросить его в окно, потом – закопать в цветочный горшок, но такая «казнь» показалась ему недостаточно жестокой. Он пошел в туалет и смыл пепел в унитаз. Не учел только, что он очень легкий и не смывается. То, что от пепла оказалось не так-то легко избавиться, вызвало в Сергее суеверную панику – Оксана не хотела от него уходить, и даже смешные, варварские и детские методы не приносили успеха.
Сергей выкурил три сигареты подряд, обозвал себя идиотом и поехал домой.
Ольга, конечно, спала, но, едва он начал раздеваться – в темноте, стараясь не шуметь, – сразу открыла глаза и сонно пробормотала:
– Ты что, только пришел? Бедный, бедный мой… Бедный!
Запутавшись в одежде, Сергей повалился на кровать и сграбастал ее в объятия.
– Ты меня любишь?
– Ну вот опять… – встревожилась Ольга. – Господи, Сережа! – Она потрогала его лоб и даже нащупала пульс. – Ты в порядке?
– Любишь?!
– Конечно, люблю.
Он стал целовать ее – жадно и грубо, – словно это был для него последний шанс понять, как сильно она нужна ему…
– Сережа, – Ольга вырывалась и отбивалась, она не понимала, что с ним, вернее, понимала, но по- своему. – Сережа!
Он ослабил хватку, откинулся на спину.
– Все. Не могу больше, – вслух сказал Сергей и набрал в грудь воздуха, чтобы признаться жене, что как он ни уничтожал свою гадкую страсть, она оказалась сильнее него.
– Вот и я говорю, Сережа, так больше нельзя. – Ольга покрыла его лицо легкими, нежными поцелуями. – Пообещай мне, что ты возьмешь отпуск.
– Что?! – не понял он. – Что ты сказала?!
– Ну, хотя бы на три дня, – умоляюще прошептала Ольга. – А то ты сам на себя не похож. – Она засмеялась. – Иногда ты меня пугаешь.
…Конечно, он ничего ей не сказал. Закрыл глаза и унесся в далекую Паттайю.
Самолет, наверное, уже взлетел… С каждой секундой он приближается к наглой и дикой хищнице, которая, зажав в руке мобильный, днем и ночью ждет его звонка.
Только его в этом самолете нет…
Отпуск Сережа, конечно, не взял.
Пробормотал что-то про сроки и идиотов-подрядчиков. Впрочем, Ольга и не рассчитывала, что они сегодня рванут всей семьей в подмосковный санаторий. Про сроки и подрядчиков она знала и сама.
Когда она проснулась, Сергей уже уехал. Как всегда, не позавтракав и, как повелось в последнее время, даже не попрощавшись.
День закружился по графику, с той только разницей, что была суббота и дети вернулись из школы раньше.
– Мишка, Машка, Костя! Вы где?! – крикнула Ольга, услышав в прихожей веселую возню.
Они ворвались в кухню в шапках и обуви – на полу сразу появились лужицы талого снега, но Ольга и слова не успела сказать, как Машка повисла на ней.
– Мам! А Мишка говорит, что Костя нам не родной, а я говорю, что ты его просто потеряла, когда он был маленький, а потом нашла, правда?!
– Ты что, Мишка, выдумал, глупости какие! – возмутилась Ольга, прижимая к себе зареванного Костика. – Какой же он нам не родной? Самый что ни на есть родной, правда, Костя? – Она расцеловала его в мокрые щеки, сняла шапку и пригладила светлые волосы.
– А ты долго меня искала? – заглянул он ей в глаза.
– Долго.
Ольга взяла сына на руки, прижала к себе, чувствуя, как колотится его сердце, требуя честного ответа.
– Долго. Долго, сыночек, искала и нашла… Ну все. – Она поставила Костика на пол и снова надела на него шапку. – Можете не раздеваться, мы едем за игрушками! А то Новый год на носу, а у нас на елку вешать нечего.
– Ур-ра! – завопили дети, и громче всех Костик.
Крики сопровождались прыжками, и Анна Алексеевна, возникшая на пороге кухни с Петькой на руках, посмотрела на Ольгу как на преступницу. Потому что только у нерадивой мамаши дети прыгают одетыми в кухне и кричат как дикари.
– Мам, а мы Петьку возьмем?!
Анна Алексеевна еще больше нахмурилась, повернулась, чтобы уйти и оградить малыша от дурного влияния.
– И Петьку возьмем, – твердо сказала Ольга, в упор глядя на няню, и тоном стервозной хозяйки добавила: – Я сейчас с детьми в город еду по магазинам, так что вы можете быть свободной. Только Петю оденьте, пожалуйста!
Дети выскочили из дома и с гиканьем помчались к машине, а няня, ни слова не говоря, стала доставать Петькины вещи из шкафа в прихожей. Делала она это с таким видом, будто Ольга заставила ее ловить лягушек.
Ольга усмехнулась и пошла наверх, собираться.
От добра добра не ищут. Несносный характер Анны Алексеевны компенсировался необъяснимой любовью к ней Петьки… Пусть хмурится, злится, думает что угодно, главное – ребенок ее обожает и, когда няня уходит, ревет и требует «Аню». Ольга даже подумывала, не предложить ли ей проживать в доме,
