всеми своими пожитками, которые везли в телегах или тащили на собственном горбу. Англичане тем временем неотвратимо надвигались На город, большие корабли на буксире у шлюпок вошли в реку. Конные отряды знаменных с воинственным видом носились по берегу, однако беглецы из захваченной британцами крепости Богэ уже вовсю распространяли слухи о страшных штыковых ранениях и об ужасающей скорострельности английской артиллерии.

— Что, по-вашему, я должен делать, Баррингтон? — спросил Сун. Они стояли на берегу и смотрели, как в четырехстах ярдах от них бросают якоря английские линейные корабли.

Мартин понимал, что нужно принять неизбежное.

— Единственное, Что вы можете, — это запросить условия капитуляции.

Выдающаяся карьера шестидесятидвухлетнего ирландца сэра Хью Хока включала в себя кампании в Вест-Индии на мысе Доброй Надежды, однако решающий бросок к славе он совершил будучи подполковником 87-го принца Уэльского ирландского полка — позднее известного как королевские ирландские фузилеры, — покрывшего себя славой во время войны на полуострове, где их батарею прозвали «Faugh a Ballaghs», или «Расчищающая путь».

Это был человек замечательного присутствия духа, держащийся прямо, как штык, с орлиным профилем. Речь его отличалась резким ирландским акцентом.

— Мартин Баррингтон, — сухо констатировал он, когда Мартин поднялся на борт флагмана «Веллесли», 74-пушечного корабля флота ее королевского величества.

Мартин ни в чем не хотел уступать победителям и специально для церемонии капитуляции сшил новый костюм, типично китайский: темно-синяя куртка, бордовые штаны, красная шляпа — но в конце концов он же являлся китайским адмиралом! Его одеяние не шло ни в какое сравнение с блестящими нарядами морских офицеров в синих сюртуках с позолоченными позументами и белоснежных бриджах и чулках, матросов в синих хрустящих форменках и квадратных шапочках, морских пехотинцев в сверкающих красно-белых мундирах и высоких киверах; генерал Хок, облаченный в алый мундир и треуголку, слепил взор украшавшими его грудь орденами и медалями. Да и сам корабль, «Веллесли», представлял собой впечатляющее зрелище. Орудийные порты открыты, пушки выдвинуты — и вместе с тем ни малейшего признака того, что из них произвели в горячей схватке хотя бы один выстрел, палубы отполированы до блеска, паруса аккуратно свернуты на реях.

Мартин вытащил меч, опустил рукоятью вниз и пошел навстречу генералу между двумя рядами морских пехотинцев.

— Генерал! — Он отдал честь и протянул меч.

— Оставьте его при себе, любезный, — сказал Хок. — Мы заберем его перед тем, как вас повесить. — Генерал жестом указал на стоящего рядом с ним мужчину, также в треуголке, но в отличие от него одетого в военно-морской мундир. — Мой командующий флотом контр-адмирал Джордж Эллиот.

— Адмирал! — Мартин снова отдал честь. — Ваша артиллерия была слишком хороша для моих людей.

Эллиот нахмурился.

— Вы участвовали в схватке?

— Я командовал передовым китайским кораблем, сэр.

— Тогда вы очень храбрый человек — или сумасшедший, сэр. Четыре джонки против моей эскадры?

— Я выполнял приказ, сэр.

Они смотрели друг на друга, и Мартин понимал, что обрел нового друга.

— О, вы отважный человек, несомненно, — согласился Хок. — Но все-таки предатель и ренегат, не так ли?

— Сэр, я здесь родился и я гражданин Китая.

После минутного раздумья Хок нарушил молчание:

— Идите-ка вниз. — И пошел первым, мимо часовых, мимо освобожденных из заточения купцов, собравшихся на юте, чтобы взглянуть на своего недавнего тюремщика. Джосиа Барнс смотрел на Мартина так же сурово, как и его коллеги. — Эти джентльмены, — заявил Хок, когда они спускались по трапу к адмиральской каюте, — хотят увидеть вас на виселице, Баррингтон.

— Если они честные люди, то должны признать, что я сделал все от меня зависящее для улучшения условий их содержания в тюрьме.

— Садитесь, — пригласил Хок и первым присел к столу, занимающему середину большой и уютной каюты; в кормовые иллюминаторы вливался свежий ветерок и нес с собой ароматы Кантона; город по- прежнему находился под прицелом корабельных орудий, потому что назначенный выкуп еще не собрали. — Больше всего их бесит сам факт ареста. Не станете же вы отрицать, что это ваших рук дело?

— Я не отрицаю, что именно я довел до сведения императора постыдные последствия опиумной торговли. Я готов также признать, что его реакция оказалась значительно более резкой, нежели я мог ожидать.

— Стараниями этого, как его… — Хок пробежал взглядом подложенные секретарем бумаги, — Линя… Но уж он-то должен понести наказание? Почему он не сдался?

— Потому что его здесь нет, сэр. Уполномоченный Линь смещен со своего поста Сыном Небес. Мне доверили выполнить этот приказ.

— Сделав это, вы сражались с собственным народом?

— И, сделав это, я выполнил приказ о защите Кантона, приложив для этого все свои силы.

Собеседники некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Боже мой, да вы отчаянный человек! — воскликнул наконец генерал. — Но эта ваша храбрость совсем ни к чему, Баррингтон. Вы проиграли, приятель. У вас нет ни сил, ни средств для борьбы с нами.

— Как вы можете с чистой душой отстаивать дело, которое навлекает опиумное проклятье на этот народ?

Хок побагровел от смущения и гнева.

— Как и вы, мистер Баррингтон, я повинуюсь приказу, — огрызнулся он. — Ваш император бросил вызов ее величеству, благослови ее Господь, и он должен за это заплатить. Этот желтый черт вроде бы прислушивается к вам. И я могу говорить с вами на языке, который понятен нам обоим. Я вот что думаю: давайте-ка вы отвезете в Пекин мои требования.

— Императору известны требования англичан, сэр.

— Известны, вот как? Ну в таком случае передайте ему от меня, что мы подняли ставки. Да, мы требуем выплаты контрибуции. Вы заплатите пять миллионов фунтов стерлингов серебром. Но это еще не все. Теперь правительство ее королевского величества решило закрепить свое присутствие в этих водах. Для этого нам нужна постоянная база. Ваш Сын Небес предоставит правительству ее королевского