Денис снова принялся задавать вопросы, Мариэна нехотя отвечала – односложно, скупо, но Кирилл все равно продолжал спрашивать. Выяснилось, что за Центавросом есть аэродром – 'гранчапада', то есть 'самолетоместо'. Там около трех десятков машин, 'гранчей', как называла их Мариэна. В бочонках под крыльями яд, и пилоты сейчас распыляют его над заброшенной частью города, чтобы потравить магулов, а заодно и прячущихся там терианцев. Такие рейды происходят периодически, обычно повстанцы узнают о них заранее, но сейчас самолеты появились неожиданно.

Позади зажужжало, они оглянулись. Еще четыре искры летели к реке со стороны Центавроса. Две, круто свернув, понеслись над водой, и Мариэна с Кириллом упали на дно лодки. Самолеты промчались совсем низко, их обдало волной воздуха. Мариэна произнесла несколько слов, Денис перевел: 'Не вставать, гранчи вернутся'.

Лодка плыла дальше, рокот винтов то нарастал, то стихал. Раздался вздох, и Кир скосил глаза на Дениса.

– Что, плохо тебе?

Кирилл и Мариэна лежали лицом кверху, а ученый – книзу, уткнувшись носом в забранные кожей доски.

– Не переживай, рана не очень серьезная, – сказал Кир. – Леша с Яковом говорили, что в варханских пистолетах бывает ядовитая дробь, но в тебя-то пуля попала. И застряла неглубоко, кожу порвала, мясо немного, и все. Болезненно, наверное?

– Я очень мучаюсь от боли, – произнес Денис, не поднимая головы. – Хотя осознаю, что она не такая уж сильная.

– Так чего ж мучаешься? Терпи.

– А ты не боишься, Кирилл?

– Чего? – удивился тот.

– Всего этого. Всего, что происходит. Кажешься спокойным, даже флегматичным.

– Боюсь, конечно. Просто я вообще не очень-то эмоционально на окружающее реагирую.

– Я умный.

– Ну, в целом, я тоже. Только вот пока что меня мой ум сюда привел. Не очень-то он мне много в жизни дал.

– Я умный, – повторил Денис, не слушая, – и я слабак.

Кир не слишком хорошо знал ученого, чтобы соглашаться с этим заявлением или опровергать его, хотя на подземной базе повстанцев, когда убегали от внезапно напавших варханов, Денис растерялся и вел себя не лучшим образом.

– Ботан, – продолжал спутник. – Ботаник. Помнишь, как нас этот…

– …Жлоб обозвал?

Низко над лодкой вновь пронесся самолет, и когда рокот винтов стих, съежившийся Денис сказал:

– Так вот он – не трус.

– Тупой, поэтому и не трус. Умный человек всегда найдет, чего бояться.

– Он сильный. Сильный духом, я так думаю. И те люди, с которыми ты пришел в 'Старбайт'. Ты сам… не знаю, кажется, тоже. А я слабак. Наверное, это издержки ума. Я ведь действительно умный. По сути, это я создал установку, которой мы поймали сигналы терианцев. Не шеф лаборатории, которую содержал Айзенбах, нет, идея принадлежала мне, да и техническое воплощение по большей части тоже. И я единственный, кто более-менее изучил их язык. У меня айкью за сто шестьдесят… хотя тесты эти условны, конечно. Умный – и слабак. Ботан. Повышенная чувствительность к боли, пугливость… Ничего не могу с этим поделать, трушу, это несознательное, невозможно контролировать. Я тебе завидую, – добавил Денис, поворачиваясь на бок. – Ты, наверное, тоже боишься, но хотя бы не так панически, как я.

Со стороны города донеслись приглушенные выстрелы. Мариэна приподнялась, жестом показав землянам, чтобы они не следовали ее примеру. Лицо ее было растерянным. Выстрелы не смолкали, но вскоре их начал заглушать шум моторов, которые то звучали тише, то яростно взревывали и хрипели – словно пара десятков машин наперегонки гоняли по берегу.

– Все-таки ты лучше себя ведешь во всей этой ситуации, хотя вроде такой же ботан. Я думал, все интеллигенты, вернее, люди интеллектуальной деятельности трусливы. Ведь это логично: дурак бросается головой вперед, ни о чем не думая, а умный пытается все понять, просчитать варианты, обдумать, что ему может угрожать, как, насколько – и поэтому боится.

– Нет, не логично, – возразил Кир. – Страх – это инстинкт, а не логика.

– И все равно для моей трусости это было оправдание, понимаешь? А теперь вижу: не все такие, только я. Трус. И мне надо исправляться!

– Ладно, не напрягайся, – проворчал Кирилл, прислушиваясь к выстрелам и реву движков. – В себя придешь, нога заживет, тогда и будешь всем доказывать, какой ты отважный суперботан в плаще с сачком.

Денис так глянул на него, что Киру стало немного стыдно за свое равнодушие к тому, что для молодого ученого явно было очень важной и больной темой, и он добавил:

– По крайней мере, ты стараешься быть честным перед собой. Другой бы обиделся на весь мир, а ты себя анализируешь, пытаешься исправиться, это не каждый может.

Шум моторов начал стихать: машины ехали прочь. Выстрелы стали реже, но не смолкали. Ветер принес запах гари. Кир приподнялся. Мариэна снова сделала жест, показывающий, что надо лежать, и даже прикрикнула на него, но он сел спиной к левому борту, согнув ноги в коленях, уставился на город. Там горели несколько домов, дым поднимался к небу. Между зданиями появлялись и исчезали фигурки людей, мелькали вспышки выстрелов.

– Спроси у нее, что происходит.