означал возвращение моих родителей и снятие ответственности с моих плеч.

И плащ… почему-то плащ мы никогда много не обсуждали, Гарри. Мы оба могли достаточно хорошо укрываться и без плаща, истинная магия которого, конечно же, заключалась в том, что он может быть использован для защиты других, не только его владельца. Я думал, что если мы его когда-нибудь найдем, он может помочь укрыть Ариану, но в основном наш интерес к плащу был связан с тем, что он замыкал трио, ибо легенда гласит, что человек, объединивший все три предмета, станет истинным повелителем смерти, то есть, как мы это понимали, непобедимым.

Непобедимые повелители смерти, Гринделвальд и Дамблдор! Два месяца помешательства, жестоких мечтаний и полного пренебрежения двумя членами семьи, которые только у меня и остались.

А потом… ты знаешь, что было. Реальность вернулась, приняв форму моего брата — грубого, необразованного и достойного бесконечно большего, чем я, уважения. Я не хотел выслушивать истины, которые он мне выкрикивал. Я не хотел слушать, что я не должен отправляться на поиски Реликвий, волоча за собой хрупкую и нестабильную сестру.

Спор перешел в драку. Гринделвальд вышел из себя. То, что я всегда чувствовал в нем, хотя и делал вид, что это не так, вырвалось и превратило его в ужасное существо. И Ариана… после всей заботы и внимания моей матери… лежала на полу мертвая.

Дамблдор слабо ахнул и разрыдался. Гарри протянул руку и с радостью обнаружил, что может до него дотронуться. Он крепко сжал руку Дамблдора, и тот постепенно вернул контроль над собой.

— Вот… Гринделвальд сбежал, как мог заранее предсказать любой, кроме меня. Он исчез вместе со своими планами захвата власти, и со схемами пыток муглей, и с мечтами о Реликвиях Смерти, мечтами, в которых я его подбадривал и помогал ему. Он сбежал, ну а я остался хоронить сестру и учиться жить со своей виной и со своим страшным горем — ценой моего позора.

Прошли годы. О нем разносились слухи. Говорили, что он добыл волшебную палочку немыслимой силы. Мне, в то же время, предлагали пост Министра Магии, и не один, а несколько раз. Естественно, я отказался. Я знал, что мне нельзя доверять власть.

— Но вы были бы лучше, намного лучше, чем Фадж или Скримджер! — вырвалось у Гарри.

— Ты так думаешь? — тяжелым голосом спросил Дамблдор. — Я не уверен. Я убедился, будучи очень молодым человеком, что власть была моей слабостью и моим искушением. Забавная вещь, Гарри, но, похоже, лучше всего подходят для власти те, кто никогда не ищет ее. Те, на кого, как на тебя, бремя лидерства было возложено против их воли, те, кто взвалил на себя ответственность потому, что должен, те, кто к собственному удивлению обнаруживает, что справляется с ней хорошо.

Я был в большей безопасности в Хогвартсе. Думаю, я был хорошим учителем…

— Вы были лучшим…

— Ты очень любезен, Гарри. Но пока я загружал себя обучением молодых волшебников, Гринделвальд собирал армию. Говорили, что он меня боится, и возможно, так оно и было, но, полагаю, он меня боялся меньше, чем я его.

О, не смерти, — ответил Дамблдор на вопросительный взгляд Гарри. — Не того, что он мог сделать со мной магическим путем. Я знал, что мы с ним были равны по силе, может, я был самую малость искуснее. Боялся я правды. Понимаешь, я так никогда и не узнал, кто из нас в той последней, кошмарной схватке произвел проклятье, убившее мою сестру. Ты можешь считать это трусостью; ты будешь прав. Гарри, я превыше всего боялся узнать, что это я принес ей смерть, не просто из-за моей тупости и высокомерия, но что я лично нанес удар, унесший ее жизнь.

Думаю, он это знал. Думаю, он знал, что меня пугало. Я откладывал встречу с ним до тех пор, пока мне не стало слишком стыдно откладывать ее дальше. Люди умирали, и он казался неостановимым, и я должен был сделать все, что я мог.

Что ж, ты знаешь, что произошло дальше. Я победил в дуэли. Я забрал волшебную палочку.

Новая пауза. Гарри не стал спрашивать, узнал ли Дамблдор когда-либо, кто непосредственно убил Ариану. Он не хотел этого знать и еще меньше хотел заставлять Дамблдора говорить об этом. Наконец-то он понял, что видел Дамблдор, глядя в зеркало Эйналеж, и почему Дамблдор так хорошо понимал все очарование этого зеркала для Гарри.

Они долго сидели молча, и хныканье существа позади них уже практически не волновало Гарри.

Наконец, он сказал:

— Гринделвальд пытался не дать Волдеморту отправиться за палочкой. Он солгал, понимаете, он делал вид, что ее у него никогда не было.

Дамблдор кивнул, глядя на свое колено; слезы все еще сверкали на его искривленном носу.

— Говорят, в последние годы он раскаялся, сидя один в своей камере в Нурменгарде. Надеюсь, это правда. Мне хотелось бы думать, что он ощутил весь ужас и постыдность того, что он натворил. Возможно, эта ложь Волдеморту была его попыткой загладить вину… не дать Волдеморту завладеть Реликвией…

— …или, может быть, не дать ему вломиться в вашу гробницу? — предположил Гарри. Дамблдор вытер глаза.

После еще одной короткой паузы Гарри произнес:

— Вы пытались воспользоваться Воскрешающим камнем.

Дамблдор кивнул.

— Когда я его обнаружил, спустя все эти годы, закопанным в заброшенном доме Гонтов, Реликвию, к которой я стремился превыше всего — хотя в юности я желал ее по другим причинам — я потерял голову, Гарри. Я совершенно забыл, что теперь это Хоркрукс, что кольцо наверняка несет на себе проклятье. Я подобрал его и надел, и целую секунду я воображал, что вот-вот увижу Ариану, и мою мать, и отца, и расскажу им, как сильно, очень сильно я сожалел о случившемся…

Я был таким глупцом, Гарри. За все эти годы я так ничему и не научился. Я был недостоин того, чтобы объединить Реликвии Смерти, я убеждался в этом снова и снова, а это стало последним доказательством.

— Почему? — спросил Гарри. — Это было естественно! Вы хотели увидеть их снова. Что в этом плохого?

— Возможно, лишь один человек из миллиона может объединить Реликвии, Гарри. Я годился лишь на то, чтобы владеть ничтожнейшей из них, наименее экстраординарной. Я годился на то, чтобы владеть Старшей палочкой, и не хвастаться этим, и не убивать ей. Мне было дозволено приручить и использовать ее, ибо я взял ее не для личной выгоды, но чтобы спасти от нее других.

Но плащ я взял из пустого любопытства, и потому он никогда не служил бы мне так, как он служит тебе, его истинному владельцу. Камень я бы использовал, пытаясь притащить обратно тех, кто сейчас покоится с миром, а не для того, чтобы пожертвовать собой, как это сделал ты. Ты достойный владелец Реликвий.

Дамблдор похлопал Гарри по руке, и Гарри поднял взгляд на старого человека и улыбнулся; он не мог сдержаться. Как он мог теперь сердиться на Дамблдора?

— Зачем вам нужно было делать это все таким трудным?

Улыбка Дамблдора дрожала.

— Боюсь, я рассчитывал, что мисс Грейнджер будет тормозить тебя, Гарри. Я боялся, что твоя горячая голова возьмет верх над добрым сердцем. Я опасался, что если просто сообщить тебе факты об этих соблазнительных предметах, ты, как и я, ухватишься за Реликвии в неправильное время и с неправильной целью. Если они должны были оказаться у тебя в руках, я хотел, чтобы ты владел ими спокойно, без вреда для себя. Ты истинный повелитель смерти, потому что истинный повелитель не ищет способов сбежать от Смерти. Он принимает, что он должен умереть, и понимает, что в живом мире есть вещи намного, намного худшие, чем смерть.

— А Волдеморт так и не узнал о Реликвиях?

— Думаю, да, потому что он не узнал Воскрешающего камня, который он превратил в Хоркрукс. Но даже если бы ему стало о них известно, Гарри, я сомневаюсь, что он бы заинтересовался какими-либо, кроме первой. Он вряд ли подумал бы, что ему нужен плащ, а что касается камня, кого бы он хотел вернуть из мертвых? Он боится мертвых. Он не способен любить.

— Но вы ожидали, что он будет искать волшебную палочку?

— Я был уверен, что он попытается, с того самого момента, как твоя палочка победила волдемортову