Подпева… ах…
Служанка вбежала в комнату с подносом крошечных пирожных и поставила его у локтя хозяйки.
— Угощайтесь, мой мальчик, — предложила Хепзиба. — Я же знаю, вы обожаете мои пирожные. Рассказывайте, как ваши дела? Вы что-то бледный. Вас нещадно эксплуатируют в этом вашем магазине, я сто раз это говорила…
Вольдеморт механически улыбнулся. Хепзиба затрепетала ресницами и, жеманясь, спросила:
— Ну-с, какой же у вас сегодня повод для визита?
— Мистер Д’Авилло хочет сделать вам более заманчивое предложение относительно гоблинских доспехов, — ответил Вольдеморт. — Пятьсот галлеонов. По его мнению, это более чем выгодно…
— Тише, тише, не так быстро, а то я подумаю, что вы здесь только ради моих безделушек! — надула губки Хепзиба.
— Я здесь действительно из-за них, по распоряжению начальства, — тихо проговорил Вольдеморт. — Я всего лишь бедный приказчик, мадам, и должен делать, что велено. Мистер Д’Авилло просил меня поинтересоваться у вас…
— О-о-о, мистер Д’Авилло, пфуй! — махнула ручкой Хепзиба. — Я покажу вам кое-что, Том, чего никогда не показывала ему! Вы умеете хранить секреты? Обещаете не рассказывать мистеру Д’Авилло о моем сокровище? Он мне покоя не даст, если узнает об этом, а ведь я не намерена ничего продавать! Но вы, Том, вы оцените историю этой вещи, а не то, сколько галлеонов можно за нее выручить…
— Я с удовольствием посмотрю все, что покажет мисс Хепзиба, — невозмутимо отозвался Вольдеморт. Хепзиба по-девичьи хихикнула.
— Я попрошу принести… Подпева, куда ты делась? Я хочу показать мистеру Реддлю наше
— Пожалуйста, мадам, — пропищала Подпева, и Гарри увидел, как две кожаные шкатулки, поставленные одна на другую, сами собой движутся по комнате. Разумеется, он понимал, что это крохотный домовый эльф несет их на голове, с трудом пробираясь между столиками, пуфиками и скамеечками для ног.
— Итак, — радостно сказала Хепзиба, взяв шкатулки, поставив их к себе на колени и приготовившись открыть верхнюю, — надеюсь, вам понравится, Том… О, если б моя семья знала, что я вам показываю… они так давно мечтают наложить на это свои руки!
Она открыла крышку. Гарри переместился вперед, чтобы заглянуть внутрь, и увидел маленькую золотую чашу с двумя изящно изогнутыми ручками.
— Интересно, Том, знаете ли вы, что это? Возьмите, рассмотрите как следует! — прошептала Хепзиба. Вольдеморт протянул длиннопалую ладонь и за одну ручку вынул чашу из уютного шелкового гнезда. Гарри показалось, что в его темных глазах блеснул красный отблеск. На лице Хепзибы играло то же алчное выражение, только ее крохотные глазки были прикованы к красивому лицу Вольдеморта.
— Барсук, — пробормотал Вольдеморт, рассматривая гравировку на чаше. — Так это…?
— Принадлежало Хельге Хуффльпуфф, как вы сами догадались, умненький мой мальчик! — воскликнула Хепзиба, наклонилась вперед, громко скрипя корсетом, и ущипнула гостя за впалую щеку. — Разве я не говорила, что происхожу от нее? Эта вещь передается в моей семье из поколения в поколение. Очаровательно, не правда ли? Причем все магические свойства, как положено, я, правда, толком не проверяла, просто храню в надежном месте…
Она сняла чашу с длинного указательного пальца Вольдеморта и стала убирать в шкатулку, настолько сосредоточенно, что не заметила сумрачной тени, скользнувшей по лицу Вольдеморта при расставании с чашей.
— Ну-с, — счастливо произнесла Хепзиба, — где же Подпева? А… вот и ты… на-ка… отнеси на место…
Подпева послушно забрала шкатулку с чашей, и Хепзиба переключилась на гораздо более плоскую коробку.
— Это понравится вам еще больше, Том, — зашептала она. — Наклонитесь ближе, дорогой мальчик, посмотрите… Д’Авилло, разумеется, знает — куплено у него… думаю, не ошибусь, если скажу, что он мечтает это вернуть, когда меня не станет…
Она расстегнула изящный, филигранной работы замочек и откинула крышку коробки. Внутри на ровном малиновом бархате лежал тяжелый золотой медальон.
На сей раз Вольдеморт протянул руку, не дожидаясь приглашения, и поднял медальон к свету. Он не отрывал глаз от старинной вещи и тихо проговорил:
— Знак Слизерина, — любуясь игрой света на витой змееподобной «S».
— Совершенно верно! — вскричала Хепзиба; полное оцепенение Вольдеморта вызвало у нее безмерное ликование. — Я заплатила целое состояние, но подобную вещь нельзя упускать, что вы, такое сокровище, и не в моей коллекции. Д’Авилло, кажется, купил его у какой-то нищенки, а та наверняка украла, не понимая истинной ценности…
Ошибки быть не могло: глаза Вольдеморта сверкнули красным, костяшки пальцев на руке, в которой он сжимал цепь медальона, побелели.
— Надо полагать, Д’Авилло заплатил ей гроши, но… как видите… прелесть, правда? И опять же, все волшебные свойства, хотя я просто храню его у себя и…
Она потянулась за медальоном. Гарри на миг показалось, что Вольдеморт не отдаст его, но потом медальон выскользнул из его пальцев и вернулся на бархатное красное ложе.
— Так-то вот, Том! Надеюсь, вы не скучали?
Она поглядела ему прямо в лицо, и ее глупая улыбка впервые за все время немного угасла.
— Милый мой, вы хорошо себя чувствуете?
— О да, — еле слышно ответил Вольдеморт, — очень хорошо…
— Мне показалось… обман зрения, полагаю… — немного испуганно сказала Хепзиба, и Гарри догадался, что она тоже видела красную вспышку в глазах Вольдеморта. — Подпева, забери и спрячь под замок… со всеми обычными заклинаниями…
— Гарри, нам пора, — тихо проговорил голос Думбльдора. Коробка, подпрыгивая на голове домового эльфа, поплыла прочь, а Думбльдор взял Гарри за руку чуть выше локтя, они вместе взмыли вверх и, пролетев через пустоту, вернулись в кабинет.
— Хепзиба Смит умерла через два дня после этой чудесной встречи, — сообщил Думбльдор, садясь за стол и жестом указывая Гарри сделать то же самое. — Подпеву обвинили в том, что она случайно всыпала яд в вечерний какао хозяйки.
— Не может быть! — гневно воскликнул Гарри.
— Вижу, что тут наши мнения совпадают, — сказал Думбльдор. — Между обстоятельствами смерти Хепзибы и гибелью Реддлей подозрительно много общего. В обоих случаях вина падала на третьих лиц, которые, между тем, ясно помнили, что убили…
— Подпева призналась?
— Она помнила, как положила что-то в какао хозяйки — и это оказался не сахар, а малоизвестный смертельный яд, — ответил Думбльдор. — Вердикт суда гласил, что она сделала это ненамеренно, а по старческой глупости…
— Вольдеморт изменил ее память, как у Морфина!
— Да, я тоже пришел к такому выводу, — кивнул Думбльдор. — И, как в случае с Морфином, министерство отнеслось к Подпеве предвзято…
— …потому что она домовый эльф, — перебил Гарри, проникаясь исключительной симпатией к П.У.К.Н.И., обществу защиты эльфов, основанному Гермионой.
— Именно, — сказал Думбльдор. — Она была очень стара, призналась, что всыпала какое-то вещество в напиток хозяйки, никому в министерстве и в голову не пришло продолжить расследование. Потом я разыскал бедняжку и добыл ее воспоминание, но она, подобно несчастному Морфину, была уже на краю могилы — к тому же, воспоминание доказывает только то, что Вольдеморт знал о существовании чаши и медальона.
— Ко времени, когда Подпеву осудили, семья Хепзибы обнаружила пропажу двух самых ценных сокровищ покойной. Они не сразу в это поверили; ведь у Хепзибы, ревностно охранявшей свои богатства,
