— Как же ты, такой талантливый Зельеварец, сам тут же не намешал ему лекарства? — спросил Слизхорн.

— Э-э-э… — Гарри очень отвлекал Рон, в попытках проложить себе путь в кабинет пихавший его под рёбра. — Ну, сэр, я никогда раньше не делал противоядие на любовное зелье, и пока бы я его приготовил, Рон мог что-нибудь серьёзное натворить…

По счастью, Рон выбрал именно это мгновение, чтобы заныть:

— Я не вижу её. Гарри… он что, её прячет?

— Зелье было свежее? — спросил Слизхорн, глядя на Рона уже с профессиональным интересом. — Они могут, знаешь, крепчать, чем дольше их хранят.

— Это многое объясняет, — пропыхтел Гарри, теперь просто борясь с Роном, чтобы тот не сбил Слизхорна с ног. — Сегодня его день рождения, профессор, — добавил он умоляюще…

— О, ладно, тогда заходите, заходите, — сказал Слизхорн, смягчаясь. — У меня есть всё необходимое прямо здесь, в портфеле, это ведь несложная смесь…

Рон пулей влетел в жарко натопленный, захламлённый кабинет Слизхорна, споткнулся об украшенный бахромой пуфик, схватил Гарри за шею, чтобы не упасть, и забормотал:

— Она этого не видела, правда?

— Она ещё не пришла, — сказал Гарри, наблюдая, как Слизхорн открывает свой набор зельевара и добавляет по щепотке то одного, то другого в маленькую хрустальную бутылочку.

— Это хорошо, — пылко промолвил Рон. — Как я выгляжу?

— Очень привлекательно, — спокойно сказал Слизхорн, поднося Рону стакан прозрачной жидкости. — Теперь выпей-ка это, это тоник для нервов, ведь ты должен выглядеть спокойным, когда она придёт…

— Из-зу-мительно, — Рон жадно и шумно выхлебал противоядие.

Гарри и Слизхорн смотрели на него. Какое-то время Рон им улыбался. Затем медленно, очень медленно, его улыбка увяла, сменившись выражением неописуемого ужаса.

— Вошёл в норму, а? — ухмыльнулся Гарри. Слизхорн поцокал языком.

— Ой, огромное спасибо, профессор.

— Да ладно тебе, мой мальчик, — сказал Слизхорн, пока Рон, с совершенно опустошённым видом, падал в ближайшее кресло. — Что нибудь бодрящее, вот что ему нужно, — продолжал Слизхорн, устремляясь теперь уже к столу, уставленному различными напитками. — У меня есть масляный эль, есть вино, и есть последняя бутылочка мёда, выдержанного в дубовом бочонке… уммм… Хотел подарить Дамблдору на Рождество… Но ведь … — пожал он плечами, — но ведь он не будет жалеть того, чего у него и не было! Почему бы нам не открыть эту бутылочку сейчас, и не отпраздновать день рождения мистера Висли? Нет ничего лучше этого, чтобы отбросить муки неудавшейся любви…

Он снова хохотнул, и Гарри к нему присоединился. Впервые после той неудачной попытки вытянуть настоящие воспоминания он оказался, можно сказать, наедине со Слизхорном. Возможно, если он сможет поддержать Слизхорна в хорошем настроении… возможно, если тот выпьет достаточно мёда, выдержанного в дубовом бочонке…

— Вот, держите, — сказал Слизхорн, вручая Гарри и Рону по стакану мёда, прежде чем поднять собственный. — Ну, счастливого тебе дня рождения, Ральф…

— Рон… — прошептал Гарри.

Но Рон, который, похоже, не слушал тост, уже плеснул мёду себе в рот и глотнул.

И в следующую секунду, да, не более чем через один удар сердца, Гарри понял, что происходит что-то ужасное, а Слизхорн, похоже, этого не замечает.

— …и чтобы у тебя было ещё много…

— РОН!

Рон уронил свой стакан; он привстал было со стула и рухнул обратно, его руки и ноги непроизвольно дёргались. Пена текла у него изо рта, и глаза вылезали из глазниц.

— Профессор! — заорал Гарри. — Сделайте что-нибудь…

Но Слизхорн, казалось, был потрясён до паралича. Рон извивался и дёргался, его лицо синело на глазах.

— Что… но как… — заикался Слизхорн.

Гарри прыгнул к низкому столику и начал лихорадочно копаться в открытом зельеварском наборе Слизхорна, выбрасывая баночки и мешочки, под звук захлёбывающегося дыхания Рона, наполнявший комнату… И вот он нашёл его — маленький, похожий на высушенную почку, камень, который Слизхорн взял у него на Зельеварении.

Гарри рванулся обратно к Рону, разжал его челюсти, и засунул безоар прямо ему в рот. Рон сильно дёрнулся, клокочуще вздохнул, его тело обмякло, и он успокоился…

— З начит, как ни крути, это у Рона был не самый удачный день рождения? — спросил Фред.

Был вечер; в больничном крыле тишина, окна зашторены, лампы зажжены… Рон лежал на единственной занятой кровати. Гарри, Эрмиона и Джинни сидели вокруг; они провели снаружи, за двойными дверями, целый день, пытаясь заглянуть внутрь, как только кто-нибудь входил или выходил. Мадам Помфрей позволила им войти только в восемь часов вечера. Фред и Джордж пришли, когда уже минуло десять.

— Не так мы себе представляли вручение ему нашего подарка, — угрюмо сказал Джордж, ставя большой свёрток на прикроватную тумбочку Рона и присаживаясь рядом с Джинни.

— Ага, нам хотелось, чтобы он при этом был в сознании, — сказал Фред.

— А мы его ждали в Хогсмиде, удивить хотели… — сказал Джордж.

— Вы были в Хогсмиде? — спросила Джинни, взглянув на братьев.

— Мы подумывали купить лавочку Зонко, — мрачно ответил Фред. — Хогсмидский филиал, понимаешь… но это нам в такие убытки влетит, если вашего брата школяра больше не будут выпускать на выходные, покупать наше барахло… В общем… сейчас не до этого.

Он подтащил свой стул поближе к Гарри и посмотрел на бледное лицо Рона.

— Слышь, Гарри, как это точно произошло?

Гарри повторил им историю, которую, как ему казалось, он уже сто раз рассказывал — Дамблдору, мадам Помфрей, Мак-Гонагалл, Эрмионе и Джинни.

— … и затем я пропихнул безоар ему в глотку, и его дыхание стало полегче. Слизхорн побежал за помощью, примчались Мак-Гонагалл и мадам Помфрей, и отнесли Рона сюда. Они считают, что с ним всё будет в порядке. Мадам Помфрей говорит, что он побудет здесь неделю или около того… будет принимать эссенцию руты…

— Чёрт подери, удачно, что ты подумал о безоаре, — тихо сказал Джордж.

— Удачно, что он в комнате был, — сказал Гарри; его бросило в холод при мысли о том, что могло бы произойти, не окажись в пределах его досягаемости этого камешка.

Эрмиона почти неслышно шмыгнула носом. Весь этот день она была необыкновенно тиха. Примчавшись с побелевшим лицом ко входу в больничное крыло и потребовав от Гарри отчёта о произошедшем, она не приняла участия в напряжённой беседе Гарри и Джинни о том, как Рон был отравлен, а просто стояла рядом с ними, со стиснутыми губами и испугом в глазах, до тех пор, пока их не пропустили к Рону.

— Мама и папа знают? — спросил Фред у Джинни.

— Они его уже видели, они прибыли час назад — сейчас они в кабинете Дамблдора, но скоро вернутся…

Наступила тишина; все смотрели на Рона, который что-то бормотал во сне.

— Так яд был в выпивке? — тихо спросил Фред.

— Да, — мгновенно ответил Гарри; он не мог думать ни о чём другом и был рад возможности продолжить разговор на эту тему. — Слизхорн вылил его вон…