отсутствие не заметили.

— Готов? — спросил он у Рона.

Гарри был уже на полпути к дверям спальни, когда сообразил, что Рон и не пошевелился, что он прислонился к спинке кровати и со странно-отсутствующим выражением смотрит в промытое дождём окно.

— Рон? Завтрак…

— Я не голоден.

Гарри уставился на него.

— Я думал ты только что сказал…

— Ах, да, я спущусь за тобой, — вздохнул Рон. — Но есть я не хочу.

Гарри подозрительно его осмотрел.

— Ну да, ты же только что слопал полкоробки Шоколадных Котелков, так ведь?

— Да не из-за этого, — Рон снова вздохнул. — Ты… тебе не понять.

— Охотно верю, — сказал, ничего, правда, не понимая, Гарри, и взялся за ручку двери.

— Гарри! — вдруг сказал Рон.

— Что?

— Гарри, я не могу этого вынести!

— Что ты не можешь вынести? — теперь уже явно встревоженно спросил Гарри. Рон был бледен и выглядел так, будто ему нездоровилось.

— Я не могу перестать думать о ней! — хрипло пробормотал Рон.

Гарри уставился на него. Такого он не ожидал, и не был уверен, что ему этого хочется. Конечно же, они друзья, но если Рон начнёт называть Лаванду «Лав-Лав», Гарри придётся это дело пересмотреть.

— Разве это мешает тебе завтракать? — поинтересовался Гарри, пытаясь внести в происходящее хоть чуточку здравого смысла.

— Она ведь даже не знает о моём существовании, — сказал Рон с жестом отчаяния.

— Она точно знает, что ты существуешь, — возразил Гарри, сбитый с толку. — Она же с тобой целуется, или нет?

Рон моргнул.

— Ты это о ком?

— А ты о ком? — недоумённо промолвил Гарри; в нём росло чувство, что из их разговора смысл вообще куда-то делся.

— О Ромильде Вэйн, — нежно произнёс Рон, и при этих словах всё его лицо, казалось, засветилось, словно озарённое лучом чистейшего солнечного света.

Они глядели друг на друга почти целую минуту, прежде чем Гарри произнёс:

— Это что, шутка? Ты ведь шутишь, так ведь?

— Я думаю… Гарри, я думаю, что люблю её, — непослушными губами выговорил Рон.

— Хорошо, — сказал Гарри и подошёл к Рону, чтобы поближе заглянуть в его смотрящие в никуда глаза на бледном лице. — Хорошо… скажи это снова, по-честному.

— Я люблю её, — повторил Рон, почти не дыша. — Ты видел её волосы, чёрные, блестящие и шелковистые… и её глаза? Её большие чёрные глаза? И её…

— Это действительно забавно, и всё такое, — раздражённо сказал Гарри. — Но шутка закончилась, да? Кончай…

Он повернулся, чтобы уйти, сделал два шага к двери — и получил хар-роший удар по правому уху. Едва не упав, Гарри обернулся. Рон стоял, занеся кулак, его лицо переполнилось злобой, и он собирался снова ударить.

Гарри среагировал не раздумывая: палочка в руке и само собой пришедшее в голову заклинание:

— Левикорпус!

Рон взвизнул — его дёрнуло за лодыжку; он беспомощно повис в воздухе, вверх ногами, и его мантия сползла.

— Ты что, совсем …? — проревел Гарри.

— Ты её оскорбил, Гарри! Ты сказал, что это шутка! — орал Рон, у которого лицо медленно лиловело от прилива крови.

— Да это просто бред! — ответил Гарри. — Что тебе в башку взбре…

И тут он увидел на кровати Рона открытую коробку, и правда ударила ему в голову — словно его огрел бешеный тролль.

— Где ты взял эти Шоколадные Котелки?

— На день рождения подарили! — проорал Рон, в попытках освободиться медленно вращаясь в воздухе. — Я предлагал тебе, забыл?

— Ты просто поднял их с пола, да?

— Ну, они упали у меня с кровати! Отпусти меня!

— Да не упали они с твоей кровати, дуралей, неужто ты не понимаешь? Это мои, я случайно выбросил их из сундука, когда искал карту. Эти Шоколадные Котелки мне Ромильда дала, ещё до Рождества, и они все напичканы любовным зельем!

Но, похоже, только одно слово дошло до Рона.

— Ромильда? — повторил он. — Ты сказал, Ромильда? Гарри… ты её знаешь? Ты можешь меня с ней познакомить?

Гарри уставился на болтающегося Рона, лицо которого теперь пылало надеждой, и поборол сильное желание заржать. Часть его — та, что поближе к горящему правому уху — ухватилась за идею отпустить Рона и поглядеть, как он будет безумствовать, пока зелье не перестанет действовать… но, с другой стороны, они как-никак друзья, Рон ведь не был сам собой, когда ударил его, и ещё Гарри подумал, что если разрешит сейчас Рону объявить всем о своей бессмертной любви к Ромильде Вэйн, то потом может ещё схлопотать.

— Ну да, я тебя ей представлю, — сказал Гарри, бешено соображая. — Я сейчас тебя отпущу, лады?

Он с грохотом уронил Рона (ухо Гарри ой-ей-ей как болело), но Рон просто вскочил на ноги, широко улыбаясь.

— Она сейчас в кабинете у Слизхорна, — доверительным тоном сказал Гарри, приглашая Рона к выходу.

— С чего бы это ей быть там? — озабоченно спросил Рон, стараясь поспевать за Гарри.

— Ой, понимаешь, у неё с ним дополнительные занятия по Зельеделию, — придумывал на ходу Гарри.

— Может, я попрошу, чтобы мне с ней вместе на них ходить? — тут же предположил Рон.

— Отличная идея, — сказал Гарри.

Около прохода в стене ждала Лаванда. Этого осложнения Гарри не предвидел.

— Ты опоздал, Вон-Вон! — промолвила она, надув губы. — У меня для тебя пода…

— Да отстань ты! — нетерпеливо ответил Рон. — Гарри хочет представить меня Ромильде Вэйн.

И он полез через проход, не сказав ей больше ни слова. Гарри попробовал изобразить извиняющееся выражение лица, но, похоже, у него получилось весёлое, потому что когда Толстушка закрывала за ними проход, Лаванда выглядела обиженной, как никогда.

Гарри немного боялся, что Слизхорн завтракает, но он отворил дверь кабинета на первый же стук, представ перед ними одетым в зелёный бархатный халат, такой же ночной колпак, и с заспанными глазами.

— Гарри, — пробормотал он. — Сейчас слишком рано для визита… я в субботу обычно сплю подольше…

— Профессор, мне очень жаль, что я вас потревожил, — сказал Гарри как можно тише, пока Рон, привстав на цыпочках, пытался мимо Слизхорна заглянуть в комнату, — но, видите ли, мой друг Рон по ошибке глотнул любовного зелья. Вы ведь можете сделать для него противоядие? Я бы отвёл его к мадам Помфрей, но считается, что у нас не может быть ничего из «Волшебных Выкрутасов Висли», вы понимаете… неловкие вопросы…