Гарри ошеломлённо уставился эти слова. Разве когда-то, давным-давно, он уже не слышал про безоар? Разве не его называл Снэйп на их первом уроке Зельеделия?

Это не было ответом на проблему Голпалотта, и будь их учителем Снэйп, Гарри не посмел бы так поступить, но сейчас было время для самых отчаянных мер. Он бросился к шкафу с ингредиентами и начал лихорадочно в них рыться, откидывая рога единорогов и пучки высушеных трав, пока не нашёл, в самом- самом конце, маленькую картонную коробку, на которой было написано: «Безоары».

Он открыл коробку как раз под голос Слизхорна:

— Осталось две минуты!

Внутри коробки бало полдюжины сморщенных коричневых кусочков, больше напоминающих высушенные почки, нежели настоящие камни. Гарри схватил один, положил коробку обратно в шкафчик и поспешил к своему котлу.

— Время… вышло! — весело и добродушно объявил Слизхорн. — Отличненько, давайте-ка посмотрим на ваши успехи! Ну-ка… что у вас есть для меня?

Не торопясь, Слизхорн начал обходить комнату, проверяя различные противоядия. Никто не успел закончить задание, хотя Эрмиона всё пыталась запихнуть ещё несколько ингредиентов в бутылку, до того как Слизхорн до неё дойдёт. Рон совершенно опустил руки и просто старался не вдыхать зловонные испарения из своего котла. Гарри стоял, поджидая Слизхорна, безоар зажат в слегка вспотевшей руке.

Слизхорн подошёл к их столу в последнюю очередь. Он понюхал зелье Эрни и с гримасой направился к Рону. Над его котлом он не задержался — быстро отвернулся, сдерживая тошноту.

— А ты, Гарри, — сказал он. — Что ты можешь мне показать?

Гарри протянул руку с безоаром на ладони.

Слизхорн глядел на него секунд десять, никак не меньше. Гарри даже показалось было, что он на него сейчас заорёт, но тут Слизхорн откинул голову и разразился хохотом.

— Да ты молодчина, парень! — пророкотал он, поднимая безоар и держа его так, чтобы весь класс мог его видеть. — О, ты весь в мать… ох, я же не могу сказать, что ты не прав… безоар действительно является противоядием на всю эту отраву!

Эрмиона, лицо которой было покрыто потом, а нос — сажей, побледнела от ярости. Её полузаконченное противоядие — пятьдесят два компонента, включая прядь её собственных волос — вяло булькало за спиной Слизхорна, который не сводил глаз с Гарри.

— Гарри, ты правда сам додумался применить безоар, или как? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Настоящего творца зелий выдаёт его дух! — восторженно сказал Слизхорн, прежде чем Гарри смог ответить. — Весь в мать, у неё была такуя же интуитивная хватка в Зельеделии, и она у Гарри от Лили, что тут сомневаться… Да, Гарри, если у тебя под рукой безоар, он, конечно же, сработает… хотя он действует и не на все яды, и встречается редковато, так что лучше всё-таки уметь смешивать противоядия…

Единственным человеком в классе, выглядевшим злее Эрмионы, был Малфой, который (Гарри был рад это видеть) облился чем-то похожим на кошачью блевотину. Но прежде чем кто-либо из них смог высказать своё негодование насчёт того, что Гарри стал лучшим в классе, ничего не делая, прозвенел звонок.

— Время собираться! — сказал Слизхорн. — И дополнительные десять очков Гриффиндору за смекалку!

Всё ещё посмеиваясь, он вразвалку подошёл к своему столу в передней части подземелья.

Гарри замешкался, чрезмерно долго укладывая вещи в сумку. Ни Рон, ни Эрмиона, уходя, не пожелали ему удачи — они явно злились. Наконец в подземелье остались только Слизхорн и Гарри.

— Поторапливайся, Гарри, ты ведь опоздаешь на следующий урок, — заботливо сказал ему Слизхорн, защёлкивая золотые застёжки на своём портфеле драконьей кожи.

— Сэр, — сказал Гарри, чувствуя самого себя похожим на Волдеморта. — Я хочу кое-что спросить у вас.

— Спрашивай, мой дорогой мальчик, давай спрашивай…

— Сэр, я бы хотел знать, не знаете ли вы чего-нибудь… о Разделе Сути?

Слизхорна как заморозило. Его круглое лицо, казалось, утонуло само в себе. Он облизнул губы и сказал хрипло:

— Что ты сказал?

— Я спросил, не знаете ли вы что-либо о Разделе Сути, сэр. Понимаете ли…

— Тебя на это подбил Дамблдор, — прошептал Слизхорн.

Его голос совершенно изменился. Он больше не был радушным, он был потрясён, перепуган. Он неловко пошарил в нагрудном кармашке, вытянул носовой платок и стал вытирать вспотевший лоб.

— Дамблдор показал тебе это… воспоминание, — произнёс Слизхорн. — Так ведь? Так?

— Да, — сказал Гарри, сразу решив, что лучше не врать.

— Да, конечно, — тихо сказал Слизхорн, продолжая промокать платком своё побелевшее лицо. — Конечно же… ну, если ты увидел это воспоминание, Гарри, то ты должен понять, что я не знаю ничего… Ничего … — повторил он с нажимом, — о Разделе Сути.

Он подхватил свой портфель драконьей кожи, запихнул платок назад в кармашек, и устремился к дверям подземелья.

— Сэр, — отчаянно сказал Гарри. — Я просто думал, что, может, там есть ещё кусочек воспоминания.

— Ты думал? — буркнул Слизхорн. — Тогда ты был не прав, понял? НЕ ПРАВ!

Он выкрикнул последнее слово, и, прежде чем Гарри успел сказать что-нибудь ещё, захлопнул за собой дверь.

Ни Рон, ни Эрмиона не посочувствовали, когда Гарри рассказал им об этой провальной беседе. Эрмиона до сих пор кипела негодованием из-за того, что Гарри отличился на уроке, совершенно ничего не делая. Рон же был возмущён тем, что Гарри и ему не дал безоар.

— Да это бы глупо выглядело, если бы мы оба так сделали! — огрызался Гарри. — Да пойми ты, мне надо было как-то смягчить Слизхорна, чтобы я мог спросить о Волдеморте! ДА КОГДА ТЫ КОНЧИШЬ ДУРИТЬ? — добавил он с досадой, когда Рон вздрогнул при звуках этого имени.

Взбешенный и своим провалом, и отношением Рона и Эрмионы, Гарри следующие несколько дней погрузился в планы насчёт того, что ему делать со Слизхорном. Он решил, что, до поры до времени, позволит Слизхорну полагать, как будто он и думать забыл об этих Разделённых Сутях; да, наверное, лучше всего, чтобы он расслабился и поверил, что новых атак не будет.

Раз Гарри больше не задавал Слизхорну этот вопрос, учитель Зельеделия вернулся к прежнему, любящему обращению с ним, и, похоже, выбросил тот разговор из головы. Гарри ждал приглашения на очередную его маленькую вечеринку, твёрдо решив это приглашение принять, даже если придётся перенести тренировку по квиддитчу. К сожалению, приглашения не было. Гарри спрашивал у Эрмионы и Джинни: никто из них и, насколько они были осведомлены, вообще никто приглашения не получал. Гарри не мог не думать: что, если Слизхорн на самом деле не такой забывчивый, каким кажется, и просто твёрдо решил не давать Гарри дополнительных возможностей его расспрашивать.

Тем временем библиотека Хогвартса подвела Эрмиону, в первый раз на её памяти. Она была так потрясена, что даже забыла о том, что поругалась с Гарри из-за его проделки с безоаром.

— Я не нашла ни малейшего намёка на то, что такое эти Разделы! — пожаловалась она ему. — Ни единого! Я ведь перерыла закрытую секцию, и даже в самых ужасных книгах, где говорится, как варить жутейшие зелья — ни-че-го! Вот, всё, что я нашла, во ввведении к «Магии наиужаснейшей» — слушай- «О Разделении Сути — жесточайшем из магических измышлений, мы не скажем ни словом, ни намёком…». Ну зачем они тогда вообще их упомянули? — раздраженно сказала она, захлопывая старую книгу, причём та взвыла, как привидение. — Да заткнись ты, — буркнула Эрмиона, засовывая книгу в сумку.

Наступил февраль, снег вокруг школы таял, сменяясь холодной мрачной слякотью. Серые с лиловым