Неудивительно; ведь твой отец — Джеймс, а крёстный — Сириус, вот ты и унаследовал старую неприязнь. Разумеется, расскажи Дамблдору то, что ты рассказал Артуру и мне, но не ожидай перемены его мнения, не ожидай, что он удивится, услышав это. Быть может, Северус допрашивал Драко по указанию Дамблдора.

Селестина окончила песню на длительной высокой ноте, и из приемника послышались громкие аплодисменты, к которым с энтузиазмом присоединилась миссис Висли.

— Фуу… закончилось? — громко спросила Флёр. — Благодаг'ение Богу, это было ужас-сно…

— Ну, что, может, на посошок? — громко вопросил мистер Висли, рывком поднимаясь на ноги. — Кому яичного коктейля?

— Где вы были последнее время? — спросил Гарри Люпина, когда мистер Висли заторопился за коктейлем, а остальные зашевелились и завели беседу.

— О, мне пришлось уйти в подполье, — ответил Люпин. — Почти в буквальное. Вот почему я не писал тебе писем, Гарри — это было бы своего рода саморазоблачением…

— Что вы имеете в виду?

— Я жил среди моих собратьев, ну, мне подобных, — ответил Люпин, — Оборотней, — добавил он, видя, что Гарри не понимает, — Почти все они нас стороне Волдеморта. Дамблдору был нужен шпион, и тут как раз я… готовенький.

В его голосе звучала горечь, и, возможно, он это осознал; продолжил он, улыбаясь гораздо теплее: — Я не жалуюсь — это необходимая работа, а кто её сделает лучше меня? Впрочем, было не просто завоевать их доверие. По мне, понимаешь ли, слишком хорошо видно, что я пытался жить среди волшебников, в то время как они отвергли нормальное общество и живут теперь на грани — воруют, чтобы раздобыть еду, а случается — и убивают.

— Как получилось, что им нравится Волдеморт?

— Они подумали, что при его власти их жизнь станет лучше, — ответил Люпин. — И с Бирюком в этом случае трудно спорить…

— Кто такой Бирюк?

— Ты о нем не слыхал? — Люпин судорожно сжал лежащие на коленях руки, — Фенрир Бирюк, пожалуй, самый жестокий из ныне живущих оборотней. Он видит своё предназначение в том, чтобы искусать и заразить столько людей, сколько сможет. Он хочет создать достаточно оборотней, чтобы смогли побороть волшебников. Волдеморт пообещал ему добычу — как плату за службу. Бирюк специализируется на детях… Говорит, что кусает малышей… и поднимает их против собственных родителей, учит ненавидеть нормальных волшебников. Волдеморт угрожает людям, что натравит его на их дочерей и сыновей, а такие угрозы обычно убедительны.

Люпин помолчал, потом сказал: — Это Бирюк укусил меня.

— Что? — воскликнул поражённый Гарри, — Когда… вы имеете в виду, когда вы были малышом?

— Да. Мой отец оскорбил его. Я долго не знал, что за оборотень укусил меня. Я даже жалел его, думал, что он просто потерял над собой контроль — я ведь знал, каково оно, превращение… Но Бирюк не такой. В полнолуние он подбирается поближе к жертвам — убеждается, что обязательно нападёт. Он всё планирует. Вот его-то Волдеморт и послал работать с оборотнями. Я не могу притворятся, что моя манера разумно убеждать многого стоит против напора Бирюка, о том, что оборотни вправе требовать крови, что мы должны мстить нормальным людям.

— Но вы — нормальный! — с жаром возразил Гарри, — Просто… у вас есть… есть… проблема!

Люпин коротко рассмеялся.

— Иногда ты мне так сильно напоминаешь Джеймса. В компании он поминал мою «маленькую пушистую проблемку». У многих людей создавалось впечатление, что у меня просто есть плохо воспитанный кролик.

Он с благодарностью взял у мистера Висли горячий коктейль. Кажется, он стал слегка веселее. Гарри же, тем временем, почувствовал вспышку возбуждения — это последние упоминание о его отце напомнило ему кое-что, о чём он собирался спросить Люпина.

— Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?

— О каком полукровке?

— О Принце, — сказал Гарри, внимательно следя за ним, ожидая, что он вспомнит.

— Среди волшебников нет принцев, — ответил Люпин, улыбаясь. — Ты что, решил себя взять такой титул? Мне кажется, что «Избранный» будет достаточно.

— Да нет же, я тут не причем! — негодующе возразил Гарри. — Принц-полукровка, это кто-то, кто учился в Хогвартсе раньше, у меня есть его старый учебник зельеварения. Он весь исписан заклинаниями, кругом, заклинаниями, что он сам изобрёл. Одно из них — Левикорпус…

— А, в моё время оно было очень модное в Хогвартсе, — вспомнил Люпин, — На моем пятом курсе была такая пара месяцев, когда ты шагу ступить не мог, чтобы тебя не подвесили за лодыжку.

— Мой папа его использовал, — сказал Гарри, — я видел в Думоотводе, как он заклинал им Снэйпа.

Он попытался сказать это небрежно, словно вспомнил что-то совершенно не важное, но он не был уверен, что у него получилось: улыбка Люпина была слишком понимающей.

— Да, — сказал он, — но не только он. Я ведь сказал, оно было очень популярным… Ты же знаешь, как эти заклятия приходят и уходят…

— Но похоже, оно было изобретено, когда вы в школе учились, — упорствовал Гарри.

— Не обязательно, — ответил Люпин. — Заклинания входят в моду, и выходят из моды, как и всё остальное.

Он посмотрел в лицо Гарри, а затем тихо сказал:

— Джеймс был чистокровным, Гарри, и я тебя уверяю, он никогда не просил, чтобы мы звали его «Принцем».

Отбросив притворство, Гарри спросил:

— А это не мог быть Сириус? Или вы?

— Разумеется, нет.

— О, — Гарри перевел взгляд на огонь, — Я просто подумал… ну, что он очень мне помогал с зельеварением, этот Принц.

— Сколько лет этой книге, Гарри?

— Не знаю, никогда не проверял.

— Ну, это могло бы дать подсказку, когда Принц учился в Хогвартсе, — сказал Люпин.

Вскоре после этого Флёр решила спародировать Селестину, поющую «Котел, полный горячей и сильной любви», что все — увидев выражение лица миссис Висли — поняли как знак, что пора по кроватям. Гарри и Рон поднялись наверх, в спальню Рона на чердаке, где для Гарри была приготовлена раскладушка.

Рон заснул почти сразу же, но Гарри, прежде чем отправится спать, залез к себе в сундук и вытащил учебник по зельеварению. Он переворачивал страницы, пока наконец не нашёл то, что искал, на обложке — дату выпуска. Книге было почти пятьдесят лет. Ни его отца, ни друзей его отца пятьдесят лет назад в Хогвартсе не было. Чувствуя разочарование, Гарри бросил книгу обратно в сундук, погасил свет и лег, думая об оборотнях, Снэйпе, Стэне Шанпайке и Принце-полукровке, и, в конце концов, забылся тяжелым сном, полным крадущихся теней и криков укушенных ребятишек…

— Она что, шутит…

Гарри резко проснулся, и обнаружил висящий у кровати туго набитый рождественский чулок. Он надел очки и посмотрел по сторонам: крошечное окошко было почти полностью залеплено снегом, и перед окном сидел на кровати Рон, изучающий что-то, смахивающее на толстую золотую цепь.