теплицу.

— Ничего себе, жутко подумать — мальчик Ты-Знаешь-Кто, — тихо сказал Рон, как только они расселись вокруг узловатого пня Ворчливого Арканника, главной темы этого семестра, и начали натягивать защитные перчатки. — Но я всё-таки не понимаю, зачем Дамблдор всё это тебе показывает. То есть, всё это, конечно, очень интересно, и вообще, но какой прок от этих уроков?

— Не знаю, — сказал Гарри, примеривая резиновую защиту на зубы. — Но он говорит, всё это важно и поможет мне выжить.

— По-моему, идея превосходная, — серьёзно сказала Эрмиона. — В этом глубокий смысл — знать о Волдеморте всё, что возможно. Ведь как ещё можно узнать, где он слаб?

— Ну, и как прошла последняя вечеринка у Слизхорна? — невнятно из-за зубного щита выговорил Гарри.

— О, там было весело, в самом деле, — сказала Эрмиона, надевая защитные очки. — Профессор, конечно, непрерывно гудит, как ему помогают всякие знаменитости, и подлизывается к Мак-Лаггену, ведь у него большие связи, но он угостил нас по-настоящему вкусной едой и представил нас Гвеног Джонс.

— Гвеног Джонс? — переспросил Рон; было видно, как за защитными очками широко раскрылись его глаза. — Гвеног Джонс? Капитану Бесшабашных Гарпий?

— Именно, — сказала Эрмиона. — Лично мне показалось, что она малость самолюбива, но…

— Хватит болтать! — громко сказала профессор Росток, шагая к ним со строгим видом. — Вы сильно отстаёте, все остальные уже начали, а Невилл — тот уже достал свой первый стручок!

Они оглянулись: точно, Невилл сидел с окровавленной губой и парой жутких царапин сбоку на физиономии, но в руке он сжимал что-то зелёное и неприятно пульсирующее, размером с хороший грейпфрут.

— Всё, профессор, мы уже начинаем! — сказал Рон, тихо добавив, когда она снова отвернулась — Гарри, надо было запустить Заглушение.

— Нет, не надо! — тут же сказала Эрмиона, как всегда, во время разговоров о Принце-полукровке и его заклинаниях, занимая непримиримую позицию. — Ну, ладно… лучше правда начнём…

Она многозначительно на них посмотрела, все трое глубоко вздохнули и склонились над узловатым пеньком.

Пень немедленно ожил; длинные, колючие, вроде ежевичных, лозы вылетели из его верхушки и начали хлестать по воздуху. Одна запуталась в Эрмиониных волосах, и Рон отстриг её секатором; Гарри ухитрился поймать несколько лоз и скрутить их пучком; между похожими на щупальца ветвями открылось отверстие, Эрмиона смело сунула в него руку, и отверстие тут же закрылось вокруг её локтя, как капкан; Гарри и Рон тянули и выкручивали лозы, принуждая дыру снова открыться, и Эрмиона, наконец, смогла вытянуть руку наружу, сжимая в руках такой же, как у Невилла, плод. Колючие лозы тут же провалились обратно в узловатый пенёк, снова неотличимый от невинного куска мёртвого дерева.

— Знаете, я сомневаюсь, что заведу себе что-нибудь этакое, когда у меня будет собственный сад, — сказал Рон, поднимая очки на лоб и вытирая пот с лица.

— Передай мне чашку, — сказала Эрмиона, держа пульсирующий плод на вытянутой руке; Гарри подставил чашку, и Эрмиона с отвращением уронила в неё плод.

— Нечего брезговать, выжимайте их, они гораздо полезнее, когда свежие! — крикнула профессор Росток.

— Ладно, — сказала Эрмиона, продолжая прерванный разговор, словно на них только что не нападал кусок дерева, — У Слизхорна будет рождественская вечеринка, Гарри, и ты никак не сможешь от неё отвертеться. Он попросил меня составить список твоих свободных вечеров, чтобы без сомнения тебя заполучить.

Гарри застонал. Тем временем Рон, пытавшийся выжать в чашку сок из плода, положив на него обе руки, встал, и, нажимая на плод со всей, как мог, силой, сердито спросил:

— И эта вечеринка, как всегда, только для любимчиков Слизхорна, да?

— Да, только для членов Слизень-клуба, — ответила Эрмиона.

Плод вылетел у Рона из-под пальцев, отскочил, как мяч, от стекла теплицы прямо в профессора Росток, ударил ей по затылку и сбил с неё старую залатанную шляпу; Гарри пошел забрать плод, когда он вернулся, Эрмиона говорила:

— Слушай, не я придумала это название «Слизень-клуб'…

— Слизень-клуб, — повторил Рон с интонацией, достойной Малфоя. — Как трогательно. Желаю насладиться вечеринкой. Почему бы тебе не охмурить Мак-Лаггена, тогда Слизхорн может назначить вас королем и королевой слизняков…

— Нам разрешили привести друзей, — сказала Эрмиона, которая из-за чего-то сильно-сильно покраснела, — и я собиралась пригласить тебя, но раз ты думаешь, что все это одни глупости, то я даже и не буду беспокоиться!

Гарри внезапно пожалел, что плод не улетел подальше, ему бы не пришлось сейчас сидеть с этой парочкой. Незамеченный ими, он схватил чашку с плодом и попытался выжимать сок настолько шумно и энергично, насколько мог, но, к сожалению, все-таки слышал каждое слово их беседы.

— Ты собиралась позвать меня? — спросил Рон совершенно другим голосом.

— Да, — сердито ответила Эрмиона, — Но ты, очевидно, всё сводишь к Мак-Лаггену…

Они замолчали; Гарри продолжал долбить упругий стручок лопаткой.

— Нет, я не пойду, — очень тихо сказал Рон.

Гарри промазал по плоду и расколол чашку.

— Репаро, — торопливо сказал он, тыкая палочкой в осколки; чашка прыжком собралась воедино. Всё же треск, с которым она разлетелась, напомнил Рону и Эрмионе о присутствии Гарри. Эрмиона со сконфуженным видом тут же начала лихорадочно листать «Плотоядные деревья мира», отыскивая, как правильно извлекать сок из Арканника; Рон же, хотя и сидел с немного дурацким видом, был явно доволен собой.

— Вот, смотри, Гарри, — торопливо сказала Эрмиона, — тут говориться, что его надо проколоть, чем- нибудь острым…

Гарри передал ей чашку со стручком; потом и он, и Рон снова решительно надвинули очки и занялись пнём. Нельзя сказать, чтобы он по-настоящему удивился, думал Гарри, сражаясь с колючей лозой, пытаюшейся его задушить; он предчувствовал, что это может случиться, рано или поздно. Но как ему к этому отнестись, он не знал… Ему с Чоу сейчас неловко даже просто смотреть друг на друга, не то чтобы поговорить наедине; что если Рон и Эрмиона потянулись друг к другу, а потом между ними — трещина? Сможет ли их дружба это пережить? Гарри вспомнил, как на третьем курсе они несколько недель не разговаривали, с каким трудом он пытался их помирить. А ещё — что, если они не разойдутся? Если они станут как Билл и Флёр, и в их присутствии будет мучительно неловко, и ему останется только помалкивать?

— Е-е-есть! — завопил Рон, вытягивая второй стручок из пня, как раз когда Эрмиона все-таки сумела проколоть первый, и чаша наполнилась бобами, шевелящимися, как бледно-зелёные черви.

Остаток урока прошел без упоминания вечеринки у Слизхорна.

Хотя следующие несколько дней Гарри пытался внимательнее наблюдать за своими друзьями, он не заметил, чтобы Рон с Эрмионой переменились, разве что они стали обращаться друг к другу вежливее обычного. Гарри решил, что ему проще подождать и увидеть, как всё повернётся под влиянием масляного эля, в полутёмном Слизхорновом кабинете, в ночь вечеринки. А пока у него были проблемы и посерьёзнее.

Кэти Белл по-прежнему оставалась в больнице Святого Мунго, и неизвестно, как надолго. А это означало, что в подающей надежды команде Гриффиндора, которую Гарри так старательно тренировал с сентября, стало одним нападающим меньше. Он не подбирал замену, надеясь, что Кэти вернётся, но их открывающий сезон матч со Слитерином уже маячил, и Гарри вынужден был, наконец, признать, что вернуться к игре она не успеет.

Гарри сомневался, что сможет выдержать ещё один полноразмерный отбор кандидатов со всего колледжа. Поэтому, с холодящим чувством, которое, в общем-то, не было связано с квиддитчем, он как-то после урока Трансфигурации задержал Дина Томаса. Большинство учеников уже ушли, хотя под потолком