— Давайте, мистер Гонт, — сказал Огден, — перейдём к делу: у нас есть основания считать, что ваш сын, Морфин, прошлой ночью выполнил волшебство в присутствии магглов.

Что- то оглушительно и звонко грохнуло: Мероуп уронила один из чугунков.

— Подбери! — заорал на неё Гонт. — Что-о-о? Крючиться на полу, будто паршивая маггловка? На чё тебе палочка, ты, безрукий мешок дерьма?

— Мистер Гонт, пожалуйста!.. — начал Огден потрясённым голосом, а Мероуп, которая уже подняла было чугунок, отдёрнула от него руку, густо покраснела, дрожащей рукой вытащила из кармана палочку, указала ею на чугунок, поспешно пробормотала невнятное заклинание, и чугунок пулей пролетел через комнату, ударился о противоположную стену и раскололся надвое.

Морфин зашёлся безумным кудахчущим смехом, а Гонт взвыл: — А ну почини, шишка безмозглая, почини!

Мероуп побежала через комнату, но прежде чем она успела поднять палочку, Огден достал собственную, отчетливо произнёс: «Репаро», и горшок немедленно починился.

Какое- то мгновение казалось, что Гонт заорёт на Огдена, но потом он, похоже, передумал, и вместо этого стал глумиться над дочерью: — Вишь, какая удача, что тут случился славный парень из Министерства! Может, он вообще тебя заберёт, а? Вдруг ему всё равно, если кто грязная сквиба…

Не взглянув ни на кого и не сказав спасибо Огдену, Мероуп подняла горшок и дрожащими руками вернула его на полку. Потом она неподвижно стала спиной к стене, между грязным окном и печью; казалось, если она чего и желала, так это слиться с камнем и исчезнуть.

— Мистер Гонт, — снова начал Огден, — Как я уже говорил, причиной моего посещения…

— Я это уже слышал! — огрызнулся Гонт. — А чё такого? Морфин дал магглу малость того, что тому причиталось — и чё с того?

— Морфин нарушил магический закон, — строго сказал Огден.

— Морфин нарушил магический закон, — передразнил его Гонт, напыщенно, словно декламируя. Морфин снова закудахтал. — Он преподал урок грязному магглу, это теперь чё, незаконно, что ли?

— Да, — сказал Огден. — Боюсь, что да.

Он вытащил из внутреннего кармана маленький свиток пергамента и развернул его.

— А это ещё чё такое, никак уже приговор? — спросил Гонт, сердито повысив голос.

— Это — вызов в Министерство на слушание…

— Вызов! Вызов? Да кто ты такой, чтобы куда-то вызывать моего сына?

— Я глава Оперативного отдела Департамента Магического Правопорядка, — сказал Огден.

— А мы, значит, по-вашему, дерьмо? — завопил Гонт, наступая на Огдена и тыча ему в грудь своим грязным, с желтым ногтем, пальцем. — Навоз, который побежит в Министерство, чуть оно свиснет? Ты хоть знаешь с кем говоришь, ты, паршивый грязнокровый недомерок?

— Мне казалось, что я говорю с мистером Гонтом, — сказал Огден; он выглядел напуганным, но не отступал.

— И эт верно! — заревел Гонт. На мгновение Гарри показалось, что Гонт делает рукой непристойный жест, но потом он сообразил, что тот просто демонстрирует Огдену уродливое кольцо с чёрным камнем, надетое на средний палец, и машет им перед глазами Огдена. — Видишь это? Видишь? Знаешь, что это? Знаешь, откуда оно? Оно было в нашей семье столетиями, вот откуда мы идём, и всю дорогу — чистая кровь! Знаешь, сколько мне предлагали за эту штуку, за герб Певереллов на камне?

— Понятия не имею, — сказал Огден, мигая, когда кольцо проносилось в дюйме от его носа, — и к делу это совсем не относится, мистер Гонт. Ваш сын совершил…

С гневным воем Гонт побежал к дочери. Какую-то секунду Гарри думал, что он хочет её задушить — потому что его рука летела к её горлу; но в следующее мгновение Гонт уже тянул дочь к Огдену за золотую цепь, надетую той на шею.

— А это видишь? — проревел он, встряхивая перед Огденом тяжёлым золотым медальоном на цепи, в то время как Мероуп кашляла и задыхалась.

— Да вижу я, вижу! — торопливо сказал Огден.

— Оно Слитериново! — вопил Гонт. — Салазара Слитерина! Мы — его последние живые потомки, что ты скажешь на это, а?

— Мистер Гонт, ваша дочь! — в тревоге сказал Огден, но Гонт уже отпустил Мероуп, которая шаткой походкой побежала в свой угол, растирая шею и глотая воздух.

— Вот! — торжествующе сказал Гонт, так, словно поставил последнюю точку в споре. — Так чё не пытайтесь говорить с нами, будто мы — грязь на ваших сапогах! Поколения чистокровных, всё волшебники — столько, что тебе и не счесть, уж я не сомневаюсь!

Он плюнул на пол к ногам Огдена. Морфин снова закудахтал. Мероуп, прижавшаяся у окна, с опущенной головой и волосами, упавшими на лицо, молчала.

— Мистер Гонт, — упрямо продолжал Огден, — Боюсь, но ни ваши предки, ни мои к данному делу не относятся. Я здесь — из-за Морфина, Морфина и маггла, к которому он вчера пристал поздно вечером. По нашим данным, — он мельком взглянул на свиток пергамента — Морфин наложил заклятие или совершил иное волшебство, отчего упомянутый маггл покрылся очень болезненными фурункулами.

Морфин захихикал.

— Тихо, парень, — прорычал Гонт на змеином языке, и Морфин замолк.

— А если даже он так и сделал, то чё? — вызывающе сказал Гонт, уже Огдену, — Ты, небось, уже оттёр магглу харю дочиста, и память ему подчистил…

— Речь идёт не об этом, так ведь, мистер Гонт? — сказал Огден. — Налицо неспровоцированное нападение на беззащитного…

— А-а-а, я как тебя увидел, так сразу и понял, чё ты магглолюб, — скривился Гонт и снова плюнул на пол.

— Эта дискуссия бесцельна, — твёрдо продолжил Огден. — По поведению вашего сына очевидно, что он не чувствует никакого раскаяния в своих действиях. — Он снова мельком взглянул на пергамент. — Морфину надлежит явиться на слушание четырнадцатого сентября, чтобы ответить на обвинения по использованию волшебства перед магглом и нанесению вреда и ущерба тому же самому магг-…

Огден прервался. За открытым окном послышались звонкий, дробный стук лошадиных копыт, смех и громкие голоса. Очевидно, дорога в своих извивах подходила близко к перелеску, в котором стоял дом. Гонт застыл, прислушиваясь, с широко раскрытыми глазами. Морфин зашипел и, с хищным выражением, повернул лицо на звук. Мероуп подняла голову. Её лицо — заметил Гарри — было необычайно бледным.

— Боже мой, прямо бельмо на глазу! — прозвенел девичий голос, так ясно слышимый через открытое окно, как будто она стояла рядом с ними в комнате. — Том, твой отец что, не может убрать эту халабуду?

— Это не наше, — ответил голос молодого человека. — На той стороне долины всё наше, но этот дом принадлежит старому бродяге, по имени Гонт, и его детям. Его сын совершенно чокнутый, вы наверняка слышали всякие истории в деревне…

Девушка засмеялась. Звон и стук копыт становились всё громче и громче. Морфин заворочался, выбираясь из кресла. — Сиди на месте, — предостерёг его отец по-змеиному.

— Том, — снова сказал девичий голос, теперь совсем близко; было ясно, что они у самого дома, — Или я ошибаюсь — или кто-то прибил змею к двери?

— Мой бог, вы правы! — сказал мужской голос. — Это как раз его сын, я же сказал вам, что у него голова набекрень. Не смотрите на это, Сесилия, дорогая.

Звон и стук копыт звучали всё тише и тише.

— «Дорогая», — прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру. — Он её называет «дорогой». Ты ему, значит, не нужна.

Мероуп так побелела, что Гарри был уверен — она вот-вот упадет в обморок.

— Это ты о чём? — резко сказал Гонт, также на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь. — Что ты сказал, Морфин?

— Она любит смотреть на того маггла, — сказал Морфин, с порочным выражением на лице уставившийся на сестру, которая теперь казалась просто в ужасе. — Всегда в саду, когда он мимо проходит,