деревню, несомненно, Малый Ганглетон, устроившуюся между двумя крутыми холмами; поселковые церковь и кладбище видны во всех подробностях. С другой стороны долины, на противоположном склоне, стояло красивое поместье, окружённое широкой, похожей на зелёный бархат лужайкой.

Огден быстро, но, похоже, неохотно спускался с крутого склона. Дамблдор ускорил шаг, и Гарри тоже пришлось поспешить. Он подумал, что они идут в Малый Ганглетон, и удивился, почему им, как и в ту ночь, когда они нашли Слизхорна, нужно идти так издалека. Но скоро он понял, что ошибается, полагая, что они идут в деревню. Дорога повернула направо, и, свернув за угол, они увидели, как сюртук Огдена скрывается в проход в изгороди.

Дамблдор и Гарри последовали за ним на узкую грязную тропинку, окаймлённую ещё более высокими и запущенными живыми изгородями, чем те, которые они оставили позади. Крутая, в рытвинах, усеянная камнями тропинка извивалась, спускаясь всё ниже, и вела, казалось, к темнеющим впереди деревьям. Действительно, тропинка привела их к перелеску, на краю которого они остановились позади Огдена, который вытаскивал свою палочку.

Хотя на небе было ни облачка, старые деревья отбрасывали такие глубокие, тёмные, холодные тени, что только через несколько секунд глаза Гарри различили постройку, полускрытую в переплетении стволов. Гарри показалось очень странным выбрать такое место для дома, или хотя бы оставить деревья, загораживающие и свет, и вид на долину. Он подумал, обитаем ли дом вообще: стены заросли мхом, с крыши отвалилось столько черепиц, что местами видны стропила, разросшаяся вокруг крапива достаёт до окошек, крошечных и покрытых толстым слоем грязи. Как только Гарри решил, что здесь вряд ли кто живёт, одно из окон со стуком распахнулось, и из него вылетела тонкая струйка пара или дыма, как если бы кто-то что-то жарил или варил.

Огден двинулся вперёд, тихо и, как показалось Гарри, опасливо. Когда над ним сомкнулись тёмные тени деревьев, он снова остановился, уставившись на входную дверь, к которой кто-то прибил гвоздём дохлую змею.

Послышался шелест и треск, и человек в обносках упал с ближайшего дерева и приземлился на ноги прямо перед Огденом, который отпрянул так быстро, что наступил на полу своего сюртука и споткнулся.

— Вас сюда не звали.

У стоящего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что непонятно было даже, какого они цвета. Во рту не хватало нескольких зубов. Глаза, маленькие и тёмные, смотрели в разные стороны. Человек мог бы показаться смешным, но не казался; вид его скорее пугал, и Гарри не мог обвинить Огдена за то, что тот сначала отступил на несколько шагов, и только потом заговорил.

— Ээ — доброе утро. Я — из Министерства Магии…

— Вас не звали.

— Ээ — извиняюсь — я не понимаю вас, — нервно сказал Огден.

Гарри подумалось, что Огден какой-то тупой: незнакомец выразился, по мнению Гарри, яснее ясного, особенно если учесть, что одной рукой он поднял волшебную палочку, а другой — короткий и явно кровавый нож.

— Я не ошибаюсь, Гарри, что ты его понимаешь? — спокойно сказал Дамблдор.

— Да, конечно, — немного озадаченно ответил Гарри. — А почему Огден…?

Но тут его взгляд снова наткнулся на мертвую змею на двери, и он внезапно все понял.

— Он говорит на змеином языке?

— Молодец, — улыбнувшись, кивнул Дамблдор.

Человек в отряпьях наступал на Огдена, нож в одной руке, палочка в другой.

— Эй, вы, — начал Огден, но слишком поздно: грохнуло, и Огден упал, прижав руку к носу, между его пальцев вытекала какая-то противная, желтоватая и липкая, слизь.

— Морфин! — сказал громкий голос.

Из дома выбежал пожилой человек, так хлопнув дверью, что мертвая змея закачалась, как верёвка. Этот человек был пониже первого, и странно сложен; его плечи были очень широкими, а руки — слишком длинными, что, в сочетании с яркими карими глазами, редкими короткими волосами и морщинистым лицом, делало его похожим на здоровенную старую обезьяну. Он остановился около человека с ножом, который заливался кудахчущим смехом при виде ворочающегося на земле Огдена.

— Минстерский, что ли? — сказал старший человек, глядя сверху вниз на Огдена.

— Именно! — сердито ответил Огден, вытирая лицо. — А вы, я полагаю, мистер Гонт?

— Эт так, — сказал Гонт. — Он что, дал вам по морде?

— Да, именно он! — огрызнулся Огден.

— А вы чё не предупредили, что явились, предпждать надо! — воинственно заявил Гонт. — Эт частное владение. А вы впёрлись без спросу, и хотите, чтобы мой сын не защищался.

— Защищался от чего? — спросил Огден, неловко поднимаясь на ноги.

— От назойливых типов. Всяких, что шляется без спросу. Магглов и прочей сволочи.

Огден коснулся палочкой своего носа, из которого продолжало обильно течь что-то, похожее на жёлтый гной, и поток сразу остановился. Гонт же уголком рта сказал Морфину: — В дом. И не спорить.

В этот раз Гарри, уже готовый, узнал Серпентарго: понимая, что говорилось, он в то же время различал странное шипение — единственное, что мог услышать Огден. Морфин, похоже, как раз собирался поспорить, но когда отец угрожающе на него взглянул, передумал и вразвалку ушёл в дом, хлопнув дверью, так, что змея снова печально закачалась.

— Как раз с вашим сыном я и должен встретиться, мистер Гонт, — сказал Огден, счищая остатки гноя с груди своего сюртука. — Как я понимаю, это и был Морфин?

— Да, это был Морфин, — безразличным тоном сказал старик. — А вы чистокровный? — спросил он с внезапной злобой.

— Это к делу не относится, — холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, что его уважение к Огдену возросло. Гонт, похоже, думал совсем иначе.

Он прищурился в лицо Огдену и пробормотал, намеренно оскорбительным тоном: — Чё ж тут сомневаться, в деревне полно носов вроде вашего.

— И я не сомневаюсь в этом, раз вы пускаете туда вашего сына, — сказал Огден. — Может быть, мы продолжим наш разговор в доме?

— В доме?

— Да, мистер Гонт. Я уже сказал вам, что я здесь — из-за Морфина. Мы посылали сову…

— На кой мне совы? — сказал Гонт. — Я не читаю писем.

— Тогда вам нечего жаловаться, что вас не предупреждают о визитах, — едко сказал Огден. — Я расследую серьёзное нарушение магического закона, которое произошло здесь ранним утром…

— Ладно, ладно, ладно! — проревел Гонт. — Валяйте, ступайте в несчастный дом, потешьте вашу душеньку!

В доме, похоже, было только три крошечных комнаты. Из главной комнаты, объединявшей в себе кухню и гостиную, вели две двери. Морфин сидел в грязном кресле около чадящего огня, крутил между толстыми пальцами живую гадюку, и тихо напевал на змеином языке:

Хишшь, хишшь, змеёнЫ ш,

Будь хороший зверь,

А не будешь — дядя Морфин

Прибьёт тебя на дверь.

Из угла около открытого окна послышалось шарканье, и Гарри понял, что в комнате был кто-то ещё, а именно девушка, её рваное серое платье по цвету было совсем как грязная серая каменная стена у неё за спиной. Она стояла около грязной чёрной печи, на которой валил пар из горшка, и что-то делала на полке, заставленной убогими кастрюлями и сковородками. У неё были длинные тусклые волосы, и простое, бледное, немного грубоватое лицо. Её глаза, как у брата, косили. Она выглядела немного более чистой, чем мужчины, но Гарри подумал, что более затравленного человека он никогда не видел.

— Дочка, Мероуп, — неохотно пробурчал Гонт, когда Огден вопросительно на неё посмотрел.

— Доброе утро, — сказал Огден.

Она не ответила, но, испуганно взглянув на отца, повернулась обратно к полке и продолжила передвигать горшки.