Знаешь, она очень любит Билла, а к твоим волосам так пойдёт это украшение.

— Спасьибо, — сухо откликнулась Флёр, — увьерена, он мне пойдьёт.

А затем — Гарри даже не понял, каким образом это произошло, — они обнялись и вместе расплакались. В полной растерянности, решив, что мир сошёл с ума, он обернулся: Рон выглядел таким же ошарашенным, как и он сам, Джинни и Эрмиона изумлённо переглядывались.

— Вот видишь, — прозвучал напряжённый голос. Тонкс пристально глядела на Лупина. — Она по- прежнему хочет выйти за него замуж, даже после того, как его покусали! Ей всё равно!

— Это не одно и то же, — еле слышно промолвил Лупин, он казался неожиданно взволнованным. — Билл не станет настоящим оборотнем. Есть огромная разница…

— Но мне всё равно, мне тоже всё равно! — Тонкс принялась трясти Лупина, схватив его за грудки. — Я миллион раз тебе говорила…

И тут Гарри понял, чем объясняется новый облик Покровителя Тонкс и мышиный цвет её волос, почему она бросилась искать Дамблдора, стоило ей услышать, что на кого-то напал Сероспин. Оказывается, вовсе не Сириус был её тайной любовью.

— И я говорил тебе миллион раз, — Лупин упорно не смотрел на неё. — Я слишком стар для тебя, слишком беден… и опасен…

— Рэм, я уже пыталась втолковать тебе: это сущий вздор, — вмешалась миссис Висли, продолжая обнимать Флёр и гладить её по спине.

— Это не вздор, — упрямо сказал Лупин. — Тонкс заслуживает кого-нибудь молодого и нормального.

— Но ей нужен ты, — слегка улыбнулся мистер Висли. — К тому же, Рэм, молодые и нормальные люди не остаются такими навечно, — он печально указал на сына, который лежал между ними.

— Сейчас… не время это обсуждать, — Лупин шарил глазами по сторонам, избегая взглядов остальных. — Дамблдор мёртв…

— Дамблдор как никто другой был бы счастлив, узнав, что в мире стало чуточку больше любви, — отрывисто заявила Мак-Гонагалл, и в тот же момент дверь снова открылась, пропуская в больничное крыло Хагрида.

Его лицо, еле видимое сквозь волосы и бороду, было влажным и опухшим, руки комкали огромный замызганный носовой платок, а сам он весь сотрясался от рыданий.

— Я… я всё сделал, профессор, — сквозь слёзы проговорил он. — Перенёс его… Профессор Росток отправила детей по кроватям. Профессор Флитвик у себя, лежит в постели, но говорит, что живо поправится. А профессор Хорохорн сказал, что Министерство уже в курсе.

— Спасибо, Хагрид, — профессор Мак-Гонагалл стремительно поднялась и обратилась ко всем стоящим вокруг кровати Билла: — Мне нужно будет встретить людей из Министерства, когда они приедут… Хагрид, пожалуйста, передай всем деканам — я немедленно жду их у себя в кабинете. От Слитерина пусть подойдёт Хорохорн. И я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.

Хагрид кивнул и, шаркая, вышел из палаты, а Мак-Гонагалл обернулась:

— Но прежде я хотела бы поговорить с тобой, Гарри. Выйдем на минуту…

Гарри поднялся, пробормотав Рону, Эрмионе и Джинни: «Я скоро вернусь», и направился к выходу вслед за своим деканом.

В коридорах не было ни души, тишину нарушало лишь отдалённое пение феникса. Только несколько минут спустя Гарри понял, что они идут не к Мак-Гонагалл, а в кабинет Дамблдора, а ещё через пару секунд до него дошло: раз она была заместителем директора, то, конечно… наверное, теперь она директор… и комната за горгульей принадлежит ей.

Движущаяся винтовая лестница принесла их к дверям, и они всё также молча вступили в круглый кабинет. Гарри сам не знал, ожидал он увидеть траурное убранство во всей комнате или, может, даже тело Дамблдора… Но в действительности почти ничего не изменилось с тех пор, как они с профессором вышли отсюда всего несколько часов назад: столы на тонких ножках заставлены серебряными приборами, по- прежнему дымящими и стрекочущими, в лунном свете под стеклом блестит меч Гриффиндора, Сортировочная шляпа лежит на полке позади стола… Только жёрдочка Фокса была пуста — его плач всё ещё разносился над замком; и среди портретов покойных директоров Хогвартса появился новый: Дамблдор в своих очках-полумесяцах на крючковатом носу мирно дремал в золотой раме над столом.

Бросив взгляд на портрет, профессор Мак-Гонагалл сделала невольное движение к нему, потом взяла себя в руки, обошла стол и посмотрела на Гарри. Её взгляд был напряжён, на лице чётче обозначились морщины.

— Гарри, — сказала она, — я хочу знать, что вы с профессором Дамблдором делали этим вечером, когда покинули школу.

— Я не могу вам сообщить, профессор, — ответил Гарри. Он ждал этого вопроса и подготовился. Именно здесь, в этой комнате, Дамблдор предупреждал его о необходимости держать язык за зубами и никому, кроме Рона и Эрмионы, не рассказывать о происходящем на их занятиях.

— Гарри, это может быть важно, — настаивала Мак-Гонагалл.

— Да, — согласился Гарри, — это и впрямь важно. Но он не хотел, чтобы кому-то стало об этом известно.

Профессор Мак-Гонагалл сердито посмотрела на него.

— Поттер, — Гарри отметил, что она снова стала звать его по фамилии, — мне казалось, вы понимаете: поскольку профессор Дамблдор мёртв, положение вещей изменилось…

Гарри пожал плечами:

— Не думаю. Профессор Дамблдор не говорил, что в случае его смерти я могу не выполнять данные им указания.

— Однако…

— …но вы должны узнать кое-что до того, как здесь появится Министерство. Мадам Розмерта под заклятием Империус, она помогала Малфою и Пожирателям смерти. Через неё ожерелье и отравленная медовуха…

— Розмерта? — изумлённо переспросила Мак-Гонагалл, но прежде чем она смогла продолжить, в дверь постучали, и измотанные профессора Росток, Флитвик и Хорохорн вошли внутрь. Следом за ними втиснулся Хагрид, всё так же сотрясаясь в безутешных рыданиях.

— Снэйп! — воскликнул Хорохорн. Он был бледен, весь взмок и выглядел безмерно потрясённым. — Снэйп! Я учил его! Я думал, что знаю его!

Никто не успел вымолвить ни слова в ответ — на пустом полотне появился волшебник с нездоровым цветом лица и чёрной короткой чёлкой, и сверху со стены раздался его резкий голос:

— Минерва, Министр вот-вот будет здесь, он только что телепортировался из Министерства.

— Спасибо, Эверард, — откликнулась профессор Мак-Гонагалл, повернулась к учителям и торопливо заговорила: — Пока Министр не пришёл, я хочу обсудить дальнейшую судьбу Хогвартса. Лично я не уверена, что его следует открывать в будущем году. Смерть директора от руки одного из наших коллег — это несмываемое пятно на истории школы. Это катастрофа.

— Я уверена, Дамблдор хотел бы, чтобы школа продолжала работать, — возразила профессор Росток. — Мне кажется, даже если всего один ученик пожелает прийти, школа должна быть открыта для него.

— Но после всего этого будет ли он у нас, этот хотя бы единственный ученик? — Хорохорн промокал вспотевший лоб шёлковым платком. — Родители предпочтут оставить детей дома, и я их не виню. По-моему, Хогвартс не опаснее, чем любое другое место, но матери вряд ли станут рассуждать также. Они не захотят разлучать семью. Это естественно.

— Я согласна, — поддержала профессор Мак-Гонагалл. — И, в любом случае, неверно было бы утверждать, будто Дамблдор никогда не допускал мысли о прекращении деятельности Хогвартса. Во время всей этой истории с Потайной комнатой он всерьёз думал о закрытии школы. А, надо сказать, убийство профессора Дамблдора кажется мне более серьёзной причиной, чем монстр Слитерина, ползающий по канализации замка…

— Нужно обсудить это с попечителями, — своим тонким голосом сказал профессор Флитвик; кроме большого синяка на лбу, ничто больше не говорило о его столкновении со Снэйпом в подземельях. —