собой. — Сероспин был в человеческом виде, значит, Билл не превратится в… в настоящего… — он неуверенно посмотрел на Лупина.

— Вряд ли Билл станет настоящим оборотнем, — сказал Лупин, — хотя насчёт заражения не поручусь. Это проклятые раны. Они, скорее всего, не заживут до конца, и… и впредь у Билла могут появиться некоторые волчьи повадки.

— Но Дамблдор наверняка знает, чем ему помочь! — воскликнул Рон. — Где он? Это он послал Билла драться с этими маньяками! Дамблдор обязан ему помочь, он не может бросить его вот так…

— Рон… Дамблдор мёртв, — выдохнула Джинни.

— Нет! — Лупин в смятении перевёл взгляд с Джинни на Гарри, словно надеясь, что тот опровергнет слова девушки.

Но Гарри молчал. Лупин рухнул на стул возле кровати Билла, закрыв лицо руками. Гарри никогда прежде не видел, чтобы Лупин терял контроль над собой, и сейчас юношу не оставляло ощущение, точно он подглядывает, вторгаясь во что-то очень личное, не предназначенное для чужих глаз. Он отвернулся и, наткнувшись на взгляд Рона, подтвердил слова Джинни — всё так же молча.

— Как он умер? — прошептала Тонкс. — Как это случилось?

— Его убил Снэйп, — сказал Гарри. — Я был там и всё видел. Мы вернулись на Астрономическую башню, потому что над ней висел Знак… Дамблдор был болен, почти без сил, но, думаю, он догадался о ловушке, когда услышал шаги на лестнице. На мне была мантия-невидимка, и он обездвижил меня… я ничего не мог сделать… Тут вломился Малфой и заклинанием обезоружил его…

Эрмиона зажала рот руками, Рон застонал. У Луны дрожали губы.

— …а потом ввалились другие Пожиратели смерти… и Снэйп… Снэйп сделал это… Авада Кедавра… — горло сдавило, и Гарри не мог говорить дальше.

Мадам Помфрей разрыдалась; никто не посмотрел в её сторону, лишь Джинни прошептала:

— Тш-ш! Слышите?!

Прижав ладонь к губам, глотая слёзы, мадам Помфрей широко распахнула глаза. Где-то за окнами, в темноте, пел феникс. Никогда в жизни Гарри не слышал подобного — это был разрывающий душу плач пронзительной красоты. И, внимая песне феникса, Гарри в очередной раз чувствовал, словно музыка звучит внутри него, как если бы его собственная печаль по волшебству обратилась в песню, разносившуюся над замком и его окрестностями.

Он не знал, сколь долго они простояли, прислушиваясь к отзвукам их общей скорби, не знал, почему от этого боль слегка утихла, но, казалось, прошло очень много времени, прежде чем дверь в палату снова открылась, впуская профессора Мак-Гонагалл. Прошедшая битва не обошла стороной и декана Гриффиндора: порванная мантия, царапины на лице…

— Молли и Артур уже в пути, — произнесла она, и очарование музыки рассыпалось. Все опомнились, точно пробудившись: кто снова повернулся к Биллу, кто принялся тереть глаза или трясти головой. — Гарри, что произошло? Хагрид говорит, ты был с профессором Дамблдором, когда его… когда это случилось. Он говорит, профессор Снэйп имеет отношение…

— Снэйп убил Дамблдора, — сказал Гарри.

Мгновение она просто не сводила с него глаз, затем покачнулась; мадам Помфрей, которая, похоже, уже взяла себя в руки, ринулась вперёд и, наколдовав стул, подставила его Мак-Гонагалл.

— Снэйп, — пробормотала та, падая на стул. — Мы никогда не понимали… но он доверял… всегда… Снэйп!.. В голове не укладывается…

— Снэйп в совершенстве владел Окклюменцией, — голос Лупина прозвучал необычно резко. — Мы прекрасно это знали.

— Но Дамблдор клялся, что он на нашей стороне! — прошептала Тонкс. — Мне всегда казалось, Дамблдор знает про Снэйпа больше, чем мы…

— Он всё время давал понять — у него есть веская причина доверять Снэйпу, — тихо проговорила профессор Мак-Гонагалл, промокая уголки глаз клетчатым платком. — То есть… с таким прошлым, как у Снэйпа… конечно, все сомневались… но Дамблдор прямо сказал мне, что Снэйп искренне раскаялся… и слова против него не хотел слышать!

— Интересно бы выяснить, какими россказнями Снэйп заслужил его доверие, — процедила Тонкс.

— Я знаю, — отозвался Гарри, и все обернулись к нему. — Он выдал Волдеморту, как выследить моих родителей. А потом наплёл Дамблдору, будто не понимал, что делает, а теперь раскаивается в своём поступке и жалеет об их смерти.

— И Дамблдор в это поверил? — усомнился Лупин. — Дамблдор поверил, что Снэйп жалеет о смерти Джеймса? Да Снэйп ненавидел его…

— Он и маму за человека не считал, — подтвердил Гарри, — потому что она была магглорождённой… «грязнокровка» — вот его слова…

Никто не стал спрашивать, откуда Гарри это известно. Все, казалось, пребывали в оцепенении, пытаясь осознать весь ужас случившегося.

— Это я во всём виновата, — неожиданно заговорила Мак-Гонагалл. Она с потерянным видом комкала в руках мокрый носовой платок в шотландскую клетку. — Я виновата. Я отправила Филия за Снэйпом — думала, что посылаю за помощью. Если бы я не предупредила его тогда, возможно, он и не узнал бы о происходящем и не присоединился к Пожирателям смерти. Наверное, он не догадывался об их присутствии в замке, пока не пришёл Филий. Вряд ли ему были известны их замыслы.

— Вы не виноваты, Минерва, — решительно возразил Лупин. — Нам нужна была помощь, и мы все надеялись на Снэйпа…

— Значит, в драке он сразу стал на сторону Пожирателей? — уточнил Гарри. Ему необходимо было знать каждую подробность, подтверждавшую двуличие и подлость Снэйпа. Он лихорадочно выискивал всё новые причины для ненависти, подпитывая бурлящую в душе жажду мести.

— Я не могу поручиться, — растерянно сказала Мак-Гонагалл. — Там была такая заваруха… Дамблдор предупредил, что его не будет несколько часов, и велел на всякий случай охранять коридоры… Рэм, Билл и Нимфадора должны были дежурить с нами… мы так и сделали. Казалось, всё спокойно. Все потайные выходы из школы были закрыты. Мы были уверены, что внутрь и мышь не проскользнёт. У каждого входа — мощные защитные чары. Я до сих пор не понимаю, как Пожиратели смерти попали в Хогвартс?..

— Я знаю, как, — вмешался Гарри и в двух словах рассказал про магический коридор, образуемый двумя исчезающими шкафами. — Так что они прошли через Пожелай-комнату.

Он не удержался и бросил взгляд на Рона и Эрмиону, которые стояли с опустошённым видом.

— Я всё провалил, Гарри, — произнёс Рон удручённо. — Мы сделали, как ты велел: посмотрели карту Мародёров, но Малфоя там не было, и мы решили, что он в Пожелай-комнате. Тогда мы с Джинни и Невиллом отправились туда… но упустили Малфоя.

— Он вышел из комнаты приблизительно через час после того, как мы начали следить, — добавила Джинни. — Один. И держал эту мерзкую костлявую руку…

— Руку славы, — перебил Рон, — помнишь, она светит только тому, кто её держит?

— Неважно, — отмахнулась Джинни. — Он наверняка проверял, свободна ли дорога и можно ли впускать Пожирателей. А как только увидел нас, тут же подбросил что-то в воздух, и всё заволокло чернотой…

— Перуанский порошок моментальной тьмы, — с горечью сказал Рон, — от Фреда и Джорджа. Я ещё потолкую с ними о том, кому они продают свои игрушки.

— Мы всё перепробовали: и Иллюмос , и Пламенио , — продолжала Джинни, — но светлее не становилось, двигаться получалось только на ощупь. Пока мы выбирались, было слышно, как кто-то убегает. Малфой, наверное, мог видеть с помощью этой руки и показывал дорогу остальным. А мы боялись использовать проклятия, чтобы не попасть друг в друга. Когда же наконец-то оказались в светлом коридоре, их и след простыл.

— К счастью, — хрипло подхватил Лупин, — Рон, Джинни и Невилл почти сразу столкнулись с нами и всё рассказали. Через несколько минут мы нашли Пожирателей смерти — они как раз направлялись к Астрономической башне. Малфой, похоже, не рассчитывал встретить организованную оборону — по крайней