Чуть позже погасли все окна, а вскоре я уже нигде не мог обнаружить и отблесков пламени факелов.

Эта темнота подействовала на меня умиротворяюще. Все пространство под усеянными звездами небесами погрузилось в бездну темно-синего цвета, и я видел, как леса, окаймляющие возделанные поля, местами подкрадываются все ближе, как холмы наползают друг на друга или утопают в долинах полной черноты.

Я ощущал абсолютную пустоту башни.

Теперь уже ничто не шевелилось, даже птицы смолкли. Я был совершенно один и мог бы услышать малейший шорох или звук шагов на нижних ступенях лестницы. Никто не знал о моем присутствии. Все погрузилось в глубокий сон.

Здесь я был в безопасности. И мог постоять за себя.

Я был слишком несчастен, чтобы испытывать страх, и, признаться, готов был бороться с Урсулой до последнего, чувствуя себя гораздо более уверенно, чем в комнате гостиницы. Сотворив молитву, я привычно сжал пальцами рукоятку меча. Теперь я не боялся никого и ничего.

Что я надеялся увидеть в этом спящем городе? Все, что может в нем произойти.

Вы догадываетесь, чего я ожидал на самом деле? Ведь я не мог ни с кем поделиться своими мыслями. Но, обходя комнату по периметру, то и дело пристально всматриваясь в одинокие огоньки, вспыхивавшие внизу, в громады спускающихся с гор крепостных сооружений под мерцающими летними небесами, я всеми фибрами души ненавидел этот кишащий ложью, мерзкий город, где поклонялись дьяволу и творили колдовские заклинания.

– Так вы думаете, я не знаю, куда вы деваете нежеланное потомство? – кипя от ярости, шептал я в тишине. – Вы действительно думаете, что перед людьми, ставшими жертвами моровой чумы, гостеприимно раскрывают ворота жители в соседних городах?

Я был ошеломлен эхом собственного шепота, исходившим от холодных каменных стен.

– Но как же ты на самом деле поступаешь с ними, Урсула? Так же, как расправилась с моими братом и сестрой?

Возможно, мои высказанные вслух мысли могли показаться кому-то бреднями умалишенного, но я был твердо уверен в справедливости собственных суждений. Месть отвлекала меня от страданий. Месть – это огромное искушение, могучий соблазн, даже если она совершенно неосуществима.

«Одним ударом меча я мог бы отсечь ей голову, – думал я, – вышвырнуть в окно и таким образом лишить всего ее огромного могущества».

Я то и дело наполовину вытаскивал из ножен свой меч, но затем возвращал его на прежнее место. Достав самый длинный кинжал, я с силой шлепнул лезвием по своей левой руке. И ни на секунду не прекращал ходить по комнате.

Внезапно, уже в который раз осматривая окрестности, я заметил великое множество огней, мерцающих позади пятнистой тьмы леса, покрывавшего склоны отдаленной горы. Точно определить направление я не мог – знал только, что сам пришел не с той стороны.

Сначала я решил, что это пожар – слишком уж ярким показалось мне свечение. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что ни о чем подобном не может быть и речи.

На облаках в вышине не было видно мятущихся отблесков, а сияние, освещавшее широкое пространство, было ровным, хотя и пульсирующим, и больше походило на то, какое исходит от великого множества свечей.

Замок! Глядя на него, я ощутил холод, пронизавший кости. Это было невиданное жилище. Я свесился над краем окна и сумел рассмотреть его сложные, запутанные очертания. Он возвышался в стороне от всех других сооружений – роскошно освещенный замок, изолированный от остального мира и, возможно, видимый только с одной стороны города. Это было незабываемое зрелище: окутанный лесной чащей дом, в котором некое празднество требовало, чтобы были зажжены каждый факел и каждая тонкая свеча, чтобы каждое окно, каждая стена с бойницами, каждая плита парапета были увешаны сияющими фонарями.

Север! Да, именно север – ведь город обрывался прямо позади меня, и этот замок находился к северу от него, а меня предостерегали от поездки именно в этом направлении. Неужели хоть один человек в городе мог не знать о существовании этого замка? Тем не менее никто о нем и словом не обмолвился, за исключением охваченного страхом францисканца, присевшего за мой стол в гостинице.

Но на что именно я взирал в эту ночь? Что предстало моим глазам? Да, он был очень высок, этот замок, но близко подступающие густые деревья с толстыми стволами плотно окружали его со всех сторон. Проникающий сквозь лесную чащу трепещущий свет производил поистине угрожающее впечатление. Но что это за хаотическое, едва заметное движение во тьме? Со стороны замка, с таинственной возвышавшейся скалы спускалось по горным склонам нечто непонятное.

Что за существа шествовали к этому городу в ночном мраке? Бесформенные черные существа, походившие на громадных мягких птиц, следовавших рельефу земной поверхности, но не подчинявшихся ее притяжению. Направлялись ли они в мою сторону? Быть может, меня просто заколдовали?

Нет же, я отчетливо вижу их! Или мне только так кажется?

Десятки, сотни существ!

Они подступали все ближе и ближе.

Они были вовсе не крупными – большими их делала иллюзия, вызванная тем фактом, что эти твари передвигались плотными скоплениями. А теперь, по мере приближения к городу, эти скопления словно бы рассыпались, и я сам видел, что неведомые существа, как гигантские мотыльки, в великом множестве скакали по обеим сторонам крепостных стен.

Я повернулся и подбежал к другому окну.

Они тучами опускались на город, и их поглощала тьма! Внизу, на площади, появились две черные фигуры – мужчины в развевающихся накидках бежали, а точнее, передвигались скачками, издавая на ходу отвратительные звуки, похожие на грубый хохот. Через какое-то время они скрылись на темной улице.

Я слышал стоны в ночи. Я слышал рыдания.

До меня донесся жалобный вопль, а затем приглушенное стенание.

В городе не зажглась ни одна свеча.

Внезапно из черноты ночи возникло еще одно скопище дьявольских тварей – они пробежали по самому краю крепостных стен и спрыгнули вниз, грациозно паря в воздухе.

– Боже, так вот вы какие! Будьте вы прокляты! – пораженный, прошептал я.

Внезапно в ушах у меня зашумело, по телу как будто скользнуло что-то огромное и пушистое, и прямо передо мной выросла мужская фигура.

– Ты и вправду видишь нас, мой мальчик? – Голос был молодой, дружелюбный и веселый. – Ах, какой любознательный маленький мальчик!

Он оказался в опасной близости от моего меча. Я не видел ничего, кроме взметнувшегося одеяния. Собрав все силы, я направил лезвие прямо ему в пах.

Башня огласилась задорным смехом.

– Нет-нет, не в твоих силах причинить мне боль, дитя. Но коль уж ты любопытен, ладно, мы прихватим тебя с собой, и ты увидишь все то, что мечтал увидеть.

Он плотно обвил меня удушающей пеленой своего одеяния. И внезапно я ощутил, что оторван от пола, завернут в мешок, а мгновением позже понял, что мы покинули башню!

Я летел головой вниз, меня тошнило. Казалось, он парит в воздухе, неся меня на своей спине. Смех его, относимый ветром, звучал теперь глуше. Мне никак не удавалось высвободить руки и дотянуться до висящего у пояса меча.

В отчаянии я сумел-таки ухватиться за нож. Не за тот, что был у меня в руках прежде, – его я обронил, когда этот дьявол схватил меня, – а за тот, что был спрятан у меня в сапоге. Каким-то чудом выхватив его, я извернулся и, рыча от ярости, несколько раз подряд всадил лезвие сквозь одежду в ненавистную спину.

Раздался пронзительный вопль. Я нанес еще один удар.

Тело мое, завернутое в ткань, оторвалось от спины чудовища и резко взлетело в воздух.

– Ах ты, маленький изверг! – взревел демон. – Мерзкий наглый мальчишка!

Мы быстро неслись к земле, а затем я ощутил, что ударился о поросшую травой каменистую почву и