Тем временем сам исполин претерпел превращенье.Еще устрашительней стал Кумбхакарна обличьем,И мощью своей небывалой, и грозным величьем.Сто луков имел он в плечах[282], да шестьсот было росту:Шесть раз, — если счесть от макушки до пят, — было по́ сту!Свирепые очи подобно тележным колесамВращались, и было в нем сходство с горящим утесом.«Сожгу вожаков обезьяньих, — вскричал Кумбхакарна, —Как пламя — ночных мотыльков! — И добавил коварно: —Ведь к нам обезьяны простые вражды не питают.Пускай украшают сады и в лесах обитают!Царевич Айодхьи — причина беды и разлада.Я Раму убью, и закончится Ланки осада!»Как бездна морская, откликнулись яростным ревомСвирепые ракшасы, этим утешены словом.На битву спешил Кумбхакарна, хоть с первого шагаПриметы вещали воителю зло, а не благо.Темнели над ним облака, неподвижны и хмуры,Как будто вверху распластали ослиные шкуры.Небесные сыпались камни, сверкали зарницы,И слева направо кружили зловещие птицы.С раскрытыми пастями, пыхая пламенем, вылиШакалы: они устрашающим знаменьем были!Стремглав с грозновещих небес опустился стервятникНа дротик, что поднял бестрепетный Раваны ратник.На левом глазу Кумбхакарны задергалось веко,И левая длань задрожала, впервые от века.[283]Над ним, пламенея средь белого дня, пролетелоИ рухнуло с громом ужасным небесное тело.От этих примет волоски поднимало на коже,Но шел Кумбхакарна, раздумьем себя не тревожа.Критантой гонимый, являясь игралищем рока,Стопу над стеной крепостною занес он высоко.Полки обезьян обложили столицу, как тучи,Но ринулся в стан осаждающих ракшас могучий.Как тучи от ветра, пустились они врассыпную,Когда супостат через стену шагнул крепостную.Увидя враждебное войско в смятенье великом,На радостях он разразился неистовым рыком.На землю валил обезьян этот рев Кумбхакарны,Как валит секира, под корень рубя, ашвакарны[284].И рати, бегущей со всей быстротой обезьяньей,Казалось — грядет Всемогущий с жезлом воздаянья.[285]
