И уши — как раковины, да и твердыйПокров, как у раковин, и в изобильеИх пенье лилось, будто в них затрубили.Вон те — безголовы, безглазы и немы,На этих — тиары, на тех — диадемы,На третьих — тюрбаны, гирлянды живыеИ лотосы белые и голубые.Те — обликом грубы, а те — светлолики,А те — пятизубы, а те — трехъязыки,В руках у них палицы, луки и копья,И всюду — подобья, подобья, подобья!Весь мир оглушая и воплем и визгом,Один — с булавой, а другой — с грозным диском,Все с хохотом, с грохотом, с плясом и топом, —Они приближались к воителю скопом,Желая вселить в Ашваттхамана гордость,Узнать его мощь, испытать его твердость,Приблизиться к грозному Шиве вплотную,Увидеть резню или схватку ночную.Чудовищ толпа надвигалась густая,Все три мироздания в страх повергая,Сверкали их стрелы, трезубцы и пики, —Однако не дрогнул сын Дроны великий.Сей лучник, на воина-бога похожий,Чьи пальцы обтянуты ящериц кожей,Не думал о чудищах, сильных во гневе:Он сам себя в жертву принес Махадеве!Стал жертвенным пламенем лук драгоценный,А острые стрелы — травою священной,[157]А сам, всем своим существом, всем деяньемДля Шивы он жертвенным стал возлияньем!Увидев того, кто, воздев свои руки,Бестрепетно ждал с этим миром разлуки,Кто богу с трезубцем, на воинском поле,Обрек себя в жертву по собственной воле, —Сказал с еле зримой улыбкою Шива:«Мне Кришна служил хорошо, терпеливо,Свершил для меня много славных деяний,Всех честных, безгрешных мне Кришна желанней.Тебя испытал я, его почитая,Сокрытье панчалов содеяла майя,[158]Но так как безжалостно Время к панчалам,Пусть ночь эта будет их смерти началом!»Так Шива сказал, — и вошел в его тело,И меч ему дал, и земля загудела.И, Шиву приняв в свое тело, сын ДроныТогда воссиял, изнутри озаренный.Отныне он стал всемогущим в сраженье,Приняв излученное богом свеченье.
