и Афродитой всеми остальными олимпийцами. Стиснув зубы, он смолчал.

Смолчал и Зевс. Наивный старый дурак. Он что же думал, что обиженные простят выходки его потаскухи, если все оставить без внимания?

Вечером Афродита, едва встав после аполлонова лечения, сказала ему:

– Все, я уже больше не могу. Выручу только сына Энея, и улечу к себе на Кипр. Артемида, полетим вместе. Я слишком слаба. Боюсь, не долечу. Хотя в воздухе над морем ты мне все равно не сможешь ничем помочь, но вдвоем как– то уверенее себя чувствуешь.

Сестра Аполлона Артемида по ходу дела давно стала их соратницей и была в курсе всех дел.

– Полетим, конечно. Я тебя не брошу. Но твой Эней не покинет Трои, пока она не пала.

– Тогда подождем, пока она падет. А ты подлечишь меня, закрепишь ведовство Купалы. Согласна?

– Согласна.

Между тем, Гектор пал от копья Ахилла, слишком понадеявшись на трофейные доспехи. А союзники Трои бросали в игру последние козыри. Под стены города пришли сарматки-амазонки, союзницы царя хеттов. А потом армия фараона, которую ахейцы называли армией эфиопов.

Ничего не помогло. Подкрепления оказались гораздо меньше ожидаемых. Погибли и амазонки, и эфиопы.

И снова ахейцы под руководством Ахилла на плечах разбитого врага попытались ворваться в Трою.

Этот скифский громила вызывал у Аполлона ненависть. Он был олицетворением всего того, что один из последних крылатых волхвов Олимпа терпеть не мог.

Агрессивный, истеричный, жестокий, тупой, самодовольный. Он сформировался на этой войне. И уже не мыслил себя вне ее. Убийство врагов, среди которых ему, на его счастье, не было равных, или по силе, или по качеству вооружения, стало для него своеобразным развлечением. Особенно он любил убивать подростков, детей своих врагов, которых только формально можно было считать взрослыми воинами. Эти подростки напоминали ему того, сухощавого, не великого ростом, ладного обладателя волшебного меча, который тогда, на берегу Большой реки так унизил его.

И Ахилл от этих воспоминаний свирепел все больше и больше.

Так и жил он почти все десять лет войны, среди крови, убийств, потоков вина, и судорожных ласк многочисленных запуганных пленниц. И не надо было быть понимающим Божий замысел волхвом, чтобы осознать, этого монстра просто необходимо было уничтожить.

Поэтому Аполлон не спрашивал разрешения Зевса. Тем более, что только что совсем недавно от копья Патрокла пал сын Зевса ликийский царь Сарпедеон, и царь Олимпа находился в некоторой прострации.

Аполлон поразил Ахилла отравленной стрелой сверху. Стрела лишь чиркнула по ноге Пелеева сына, но яд был силен. Последняя разработка египетских жрецов, сделанная по личному указанию нового фараона.

Ахилл поначалу даже не заметил раны, но вскоре покрылся смертельной испариной. Он попытался продолжать бой. Но заметил рану, и понял, что это конец. Посылая проклятья Аполлону, он, пошатываясь, стоял, опершись о копье. И, наконец, рухнул замертво.

В войне снова наступила пауза. Тем более, что среди греков разгорелся спор из-за доспехов Ахилла. На них претендовали Одиссей и Аякс Теламонид. Решили спросить о том, кто более достоин памяти героя пленных троянцев. Те предпочли Аякса. Но голоса считали люди Одиссея. В итоге доспехи достались ему. А Аякс от обиды сошел с ума и закололся.

Однако, это не переломило хода войны. На помощь ахейцам пришли последние резервы Эллады. Филоктет, которому ранее удалось уклониться от участия в войне и сын Ахилла Неоптолем с небольшим отрядом воинов из владений своей матери на острове Скирос. Больше Эллада уже не могла выставить ни одного воина.

К Трое же подошло подкрепление от хеттов под командованием Эврипила. Пополнения с обоих сторон тут же вступили в бой. И греки снова одержали победу.

Скорее всего, уже не без помощи Зевса.

После этого Афина, Гера и Посейдон вовсю начали отводить троянцам глаза. Измученные неравной войной и лишившиеся союзников защитники города стали легкой добычей манипуляций с сознанием. В порыве умопомрачения разобрали они ворота и вкатили в город знаменитого троянского коня.

Разумеется, хитрость Одиссея не имела бы никакого успеха, если бы не помощь олимпийских богов.

Симпатизирующие же Трое Аполлон, Арей, Афродита и Артемида уже не имели ни сил, ни желания защищать город Приама.

И вот теперь Аполлон летел на Кипр. Летел, чтобы никогда не вернуться на Олимп. Знакомая бухта, которую потомки назовут бухтой Афродиты, развернулась во всей красе при свете дня. Две женские фигурки махали с низу руками.

Афродита выглядела как никогда утомленной. Впервые Аполлон увидел легкие морщинки у губ богини любви. Две раны подряд и беспокойство за сына подточили силы Афродиты.

– Что Эней? – спросил Аполлон сразу после приземления.

– Спасся, – ответила Афродита. – Ушел в последний момент.

– Мы смогли только снять с него наваждение Афины, и больше ничего, – сказала Артемида.

– Да больше ничего и не надо было, – заметил Аполлон. – Ну, что, сестричка в делах любви и войны, – так он иногда шутя называл Афродиту, – что теперь?

– Отдохнем, Купала. Подлечимся, омолодимся. А потом на север. Пора. Тянуть дальше некуда.

– Да, ты права.