Она стояла над ним с бокалом вина, и он притянул ее к себе.

– Я скажу тебе почему. Ты приходишь, потому что ничего не можешь поделать с собой. Ты последуешь за мной в ад, Джейн, стоит мне поманить тебя. Ты пойдешь за мной на вечные муки. – Он провел рукой по ее волосам. – Ты не можешь устоять передо мной. Да, ты очень красива, и ты очень преданна, и я искренне люблю тебя. А пока мы любим друг друга, нам ли беспокоиться о том, что происходит за этими стенами! Такая любовь, как наша, – это блаженство. Ты можешь забыть обо всем, кроме меня… и я – кроме тебя. Именно в этом блаженство любви. Ручаюсь, что Ричард никогда не найдет женщину, которая бы любила его жалкое, изуродованное тело так, как ты любишь мое.

Он снова сломил ее сопротивление. Она не могла устоять перед его чарами.

Позже, когда Дорсет, расслабившись, лежал возле нее, он снова заговорил о Гастингсе.

– Когда я лежу здесь и думаю о своих неудачах, я прихожу к выводу, Джейн, что будь Гастингс на нашей стороне, возможно, все сложилось бы иначе. Что за странных любимцев выбирает себе Лондон! Старый Сити полюбил Эдуарда за его обаяние и красоту, за то, что он был прекрасный парень, которому нравилось соблазнять чужих жен. Даже когда он стал толстым и ленивым и требовал «добровольных приношений», Лондон продолжал любить его. То же самое и с Гастингсом. Гастингс следует привычкам своего друга- короля, и Лондон любит Гастингса. Лондон слушает Гастингса, Джейн, когда он должен слушать меня.

– Мне жаль, что зависть так терзает тебя.

– Как ты думаешь, почему Гастингс поддерживает герцога Глостерского?

– Потому что считает это своим долгом.

– У тебя, однако, очень высокое мнение о человеке, которого, если верить твоим словам, ты презираешь.

– Я думаю, Томас, ты не настолько любишь меня, чтобы ревновать, – сказала она печально.

Он покрыл ее лицо поцелуями, но она почувствовала, что в них не хватает тепла.

– О, – прошептал Дорсет, – он, конечно, честный, благородный человек, но и самого честного и благородного можно заставить забыть о долге.

– Что ты имеешь в виду?

Но Дорсет не ответил. Он исступленно смеялся, лаская и целуя ее, а затем снова и снова овладевал ею.

Впоследствии, когда Джейн вспоминала эти дни, ей казалось, что страсть к Дорсету была безумием, ослепившим ее.

Когда однажды она пришла в Саутуорк, Дорсет был в бешенстве.

– Запри дверь! – приказал он и взял ее за плечи, но в его жесте не было ничего похожего на любовь.

– У тебя плохие новости, Томас? – спросила она встревоженно.

– Новости о вероломстве и предательстве. Боже правый! Мы должны действовать немедленно.

– Что произошло?

– Ложь! Злостное измышление этого борова Ричарда Глостерского. Ты спрашиваешь, что произошло?.. А вот что, Джейн: он заставил епископа Стиллингтона произнести перед Королевским Советом дикую, подлую ложь.

– Епископа Стиллингтона? – спросила Джейн; она начала что-то смутно припоминать.

– Он говорит, что отчим никогда не был по-настоящему женат на моей матери. Эдуард якобы ранее заключил брачный договор с какой-то женщиной, родившей ему ребенка и умершей в монастыре, но которая была еще жива, когда он женился на моей матери.

– Да, – медленно проговорила она, – я помню. Он схватил ее за руку и начал трясти.

– Ты помнишь? Что за чепуха? Что ты помнишь? Это случилось задолго до того, как ты очутилась при дворе.

– Но, Томас, это правда. Стиллингтон был заключен в Тауэр за то, что рассказывал об этом. Это произошло почти тогда же, когда герцог Кларенсский был… найден мертвым. Эдуард делился со мной. Это правда, что он был женат до того, как женился на твоей матери.

Дорсет поднял руку, словно хотел ударить ее.

– Если ты еще раз об этом скажешь, я… я убью тебя.

Она посмотрела на него холодным взглядом. Джейн поняла, что она его совсем не интересовала, его заботили только собственные честолюбивые устремления.

Вдруг он улыбнулся.

– Прости меня, Джейн. Прости меня, любимая. Я расстроен из-за новой беды. Разве ты не понимаешь, что если об этом узнают, это конец для всех нас?

– Конец для Вудвиллей, – холодно промолвила Джейн.

– И для тебя, Джейн. Потому что ты одна из нас. Ты и я, мы были слишком близки, моя дорогая.

Она немного смягчилась.

– Обнаружил все герцог Кларенсский, – сказала она. – Он зло упрекал этим своего брата, короля.

– Кто еще знает об этом, кроме тебя?

– Королева и герцог Глостерский. Эдуард говорил, что его секрет знали лишь те, кому он мог доверять.